Дрок и фон Мекк переглянулись, нечто значимое они услышали в словах многоопытного Гвоздецкого.
– А где оставить германцу приятный сюрприз, в каком месте?
– Это очень просто, против второго эскадрона имеется нами отрытый и брошенный окоп, и замечено, что германец иногда там сидит, ночью. Высидеть они там ничего не могут, но перекурить на нейтральной полосе, перевести дух… там я бы всё и оставил, упаковал и положил с запиской сверху, мол…
– А что это вы так заботитесь об том лётчике, сколько он нам суматохи принёс? Спасибо Кудринскому, что захватил его…
– Лётчик, господа, я думаю, тут ни при чём, он просто исполнял приказ, приказ придумал не он, а как минимум начальник дивизии или корпуса, а он даже не убил никого и смелость проявил, помните, какой был низкий туман, а он всё-таки прилетел, поэтому…
– Я согласен! – перебил Гвоздецкого фон Мекк. – А нашим?
– Как вы сказали? – Гвоздецкий обратился к Дроку. – Что сделает смена в наших апартаментах… всё заср…
– Что вы спрашиваете, вы сами всё знаете…
– Ну тогда, господа… – И Гвоздецкий перешел на шепот, шептал минуты две, фон Мекк и Дрок слушали.
– А успеете?
– Придется постараться, пока светло! Пришлите от эскадрона человек по пять…
* * *
Рано утром 28 февраля Четвертаков попрощался с обоими Ивановыми и покинул станцию Шлок.
Он шагал и прикидывал, когда доберётся до расположения. Только сейчас, оставшись на пустой дороге, он вспомнил о письме, полученном в госпитале от отца Василия. Отец Василий много поздравлял с прошедшим Рождеством Христовым и наступающим Крещением Господним: перечислял всех односельчан, от которых передавал сердечные приветы и пожелания ратных подвигов и крепкого здоровья и только одной строчкой в самом конце обмолвился о том, что Марья затяжелела. И ни слова про Авеля. Иннокентий думал об этом, думал или не думал… Когда вспоминал, то думал, но его мыслям о будущем ребенке что-то мешало. Он пытался представить себе жену беременной, однако вместо этого видел её, как тогда в бане, голую и мокрую, и не мог увидеть с животом и понял, что всё же не может ей простить, что побывала под чужим мужиком. Понимал, что нету в том её вины, а только радости её беременность ему не приносила.
– Эх! – вздохнул он, понимая, что не прав, вынул часы, на ходу стал осматриваться, ему надо было пройти на запад пять или шесть вёрст, а потом свернуть направо и долго идти по лесному просёлку в сторону Тырульского болота, и увидел за спиной две точки, кто-то в его сторону бежал ве́рхами. Спереди, Кешка это начал различать, тоже кто-то двигался навстречу, медленно, шагом шли всадники, дорога в этом месте была прямая, и до всадников было около версты.
