– Хозяйки!.. – сказал хмурый Иванов и погрустнел.
Иннокентий забыл, что у него под ногами земля, он перестал её чувствовать, оба подпоручика так разыгрались на его глазах, как два ребёнка, которые плещутся в одном тазу.
«Чудны́е! Одно слово!»
И как будто бы кругом никого не было, ни его, Иннокентия, ни полутора тысяч солдат, шедших двумя колоннами на войну, ни самой войны, а только эти двое подпоручиков, один из которых был из Оренбурга – сам сказал, и папаха на нём казачья. Иннокентий почти всё время был на передовой, но даже там он увидел, как на войне меняется армия, уже мало кто стесняется смешивать форму – раз холодно, значит, надо потеплее, даже если ты не казак. Так война всё меняет.
Шли уже несколько часов, давно исчезли мосты через Даугаву.
– Вахмистр! – вдруг услышал он.
– Слушаю, ваше благородие! – Иннокентий мигом отбросил все посторонние мысли.
– Сколько идём? – не меняя шага, спросил хмурый Иванов, всё же он в этой паре играл роль старшего.
– Сколько?.. – замялся Четвертаков…
– У него, может быть, нет часов, – вставил слово весёлый Иванов и остановился.
Иннокентий тоже остановился, сдвинул брови и вынул из кармана штанов часы, цепочка порвалась, он отдал её в починку эскадронному кузнецу Петрикову, а тому вон как досталось, жив ли.
– Час пополудни, ваше благородие! – отчеканил он. Колонна за его спиной ещё погрохотала сапогами по дороге и затихла.
– Идём четыре часа, Сергей Никанорович, можно бы и отдохнуть. Но не больше минут тридцати…
– Думаю, да!
Весёлый Иванов протянул руку к Четвертакову, и тот отдал кроки.
– Подойдите, – сказал весёлый Иванов, и они втроём склонились над бумагой.
– Судя по всему, мы прошли половину пути…
Весёлый Иванов стал осматриваться и одновременно поглядывал на кроки.
– Немного даже больше, мы сейчас вот здесь, – сказал он, – только вот уже совсем скоро стемнеет, а нам бы засветло добраться.
– Хорошо! – подытожил хмурый Иванов. – Двадцать минут! Пусть покурят, а по галете съедят на ходу. Командуйте! – обратился он к Четвертакову.
Четвертаков встал на обочине и увидел всю длинную, состоящую из двух колонну.
– Во-ольно! Переку-ур десять минут! – прокричал он. – Унтер-офицеры ко мне.
– Разрешили же двадцать… – услышал он из-за спины голос весёлого Иванова.
– Не будем мешать, Сергей Никанорович, у них своё понятие о времени, – тихо ответил хмурый Иванов.
Четвертаков распорядился, унтера разбежались, Иннокентий достал газету и развернул её, оторвать бумаги на самокрутку. На газету обратил внимание весёлый Иванов.
