полок, на отвес, но трос не очень позволяет разгуливать, это не веревка. А
еще он может зацепить дурной камень, столкнуть на голову. А еще ветер!
Свитер, пуховка, штормовка — и насквозь!
Я уж решил, миновала беда.
И удалось отвертеться.
Вдруг подкатила шальная звезда
Прямо под сердце...
Спасибо, что есть такие песни. Спасибо, что есть люди, в душах которых
они рождаются. Угловатые, шершавые, отнюдь не сбалансированные по всем
статьям, как часовой механизм, они так сподручны всему тому, чем живет
створ, так помогают Толе Балинскому или кому еще приноровиться,
приспособиться к делу, которое подчас может показаться не по плечу
человеку, даже привычному ко всему. Спуск занял два с половиной часа.
Ноги не держали, и Толя, отстегнувшись от «беседки», в которой спускался,
сел прямо на землю, на мерзлый щебень, не чувствуя ни жесткости его, ни
холода. С отдыхом пришла радость. Ага, что-то можем все-таки, так или нет?
И принимая скупые поздравления товарищей, и уезжая со створа, он все
смотрел на каменную вертикаль, словно стараясь убедить себя в том, что был
там, что все это им пройдено.
На следующий день надо было спустить трос по стене правого берега с
отметки «940». Так все осмелели, с такой скоростью пустили лебедку, что он
почти падал, благо вскоре на пути оказался пешеходный трап. Отстегнулся,
бегом поднялся к лебедке:
— Вы что, братцы?
Так пришла настоящая работа. Подчас она была слишком «настоящей»,
могла бы чуточку быть и полегче. Как говорили ребята, «шефы обнаглели»:
101
уверовав в то, что скалолазы все могут, они уже не размышляли долго, стена
перед ними или не стена, можно пройти или нет. Они просто рисовали: здесь
нужно проложить нитку водопровода, здесь телефон, а здесь линию
электропередачи. А как уж это сделать на стене подчас с отрицательными
углами, решать предоставлялось самим скалолазам. И они решали. Порой
случались какие-то накладки, и тогда надо было снова и снова призывать
к внимательности, к осторожности. А это не очень легко — быть всегда
настороже. Не так уж просто не раз, не два, а изо дня в день испытывать себя
на крутизне, отнюдь не считая это занятие чем-то исключительным. Не у
всех выдерживали нервы. Не всем хватало терпения. Люди увольнялись,
уезжали. О них думали без упрека. Что могли, эти люди сделали. Были и
утраты.
Разбился Юра Ратушный, Его смогли научить самым сложным приемам,
