Шорохов попробовал переместиться еще раз, опять вперед. Дрожащий палец с трудом попадал в кнопки — получился октябрь две тысячи сто двенадцатого. После старта синхронизатор вернул на табло ту же строку: “23.59.0031.12.2070”. Под ногами оказались те же четыре следа. Наручные часы продолжали отсчитывать секунды, но это были секунды другого года. В начале операции с Криковой Олег перевел свой “Ситизен”, и циферблат прилежно показывал время августа две тысячи третьего.
А здесь… здесь как будто и не было никакого времени. Ветер, единственная примета и ориентир, дул с постоянством вентилятора — нес через пустыню тяжелый пресный воздух, которым едва можно было дышать. Шорохов замер и прислушался. Ровный, без порывов, ветер. Он не звучал и не кончался. Олегу подумалось, что и начала у ветра тоже нет. Как нет его у этого времени — не то идущего за самим собой по кругу, не то стоящего на месте…
Не соображая, что и зачем он делает, Шорохов задал новую точку финиша — на пятнадцать минут раньше. Он бы не удивился, если бы прибор не пустил его и назад. Как раз этого он и ждал, и уже догадывался, что останется здесь навсегда, хотя “всегда” в таком климате продолжалось бы для него недолго.
Всего на пятнадцать минут. Просто ради эксперимента. Убедиться, что синхронизатор не работает, и успеть пройти два-три километра, пока жара его не прикончит. Олег приготовился к худшему и, зажмурившись, вдавил “Старт”.
Холодно…
Сквозь веки по-прежнему проникал свет, но уже не яркий, не жгущий. Розовый, зеленоватый, голубой… Мягкие, ползущие тона.
Рядом прозвучал короткий музыкальный отрывок, и сразу за ним, точно он прорвал некую мембрану, на Олега рухнул поток шума. После мертвой тишины это было похоже на удар: уши захлебывались в каких-то визгах, скрипах и журчаниях. И еще они мерзли. Ушам тоже было холодно.
Шорохов открыл глаза и чуть не вскрикнул от счастья: он находился на улице, посреди дороги, мешая транспорту и смущая народ своей летней рубашечкой. То, что играло за спиной, было не музыкой, а всего лишь автомобильным сигналом. Плавающие пятна оказались иллюминацией — вдоль проезжей части тянулись эффектные гирлянды, а две башни напротив сияли от подсветки, как витрины кондитерской.
Олег заскочил на тротуар, попутно отметив, что асфальт слегка пружинит и снега на нем практически нет.
С темного неба густо сыпались огромные мохнатые снежинки и, не долетая до земли, таяли.
У перекрестка стояла большая елка, усыпанная искрящимися огоньками. Через шестнадцать минут — Новый год…
