Но так же, как один из супругов обычно последним узнает об измене другого, так и родителям частенько позже всех становится известно о тайных увлечениях и необдуманных поступках ускользающих из-под их моральной опеки детей. Как ни странно, просчеты воспитания обнаруживаются и в так называемых благополучных семьях, и у педагогов, успешно формирующих хорошие душевные качества у подопечных и не замечающих недостатков у собственных детей. Коваль не раз задумывался над этим парадоксом, особенно после смерти Наташиной матери, когда воспитание девочки полностью легло на его плечи. Поразмыслив, он пришел к выводу, что люди у себя дома привыкли не замечать того, что есть, а видят то, что хотелось бы видеть. Ведь дети являются продолжением их самих, вот и попробуй разглядеть то плохое в своих детях, что свойственно и тебе!..
Он очень боялся в свое время за Наташу, которой из-за вечной служебной занятости не мог уделять достаточно внимания. Но возможно, именно то, что она понимала, как занят отец, а также совместный труд в доме, решение всех семейных проблем сообща воспитывало лучше всяких назиданий, помогло ей в переломном возрасте избежать соблазнов, влияющих на неокрепший характер и юный ум.
Все это промелькнуло в голове Коваля.
— Первый раз слышу о каком-то Журавле, — повторила девушка. — А что такое? Чем тебе не понравились они? — Наташа сердито кивнула на сапожки, которые Коваль все еще вертел в руках.
Полковник облегченно вздохнул.
— А где твои старые?
— В кладовке.
— Могла бы обойтись ими еще некоторое время? А эти я возьму? С возвратом, — пытаясь шутить, улыбнулся Дмитрий Иванович.
— Зачем?! — удивилась Наташа. — Ворованные они, что ли, или убийца их продал? — девушка уже начала возмущаться. На языке у нее крутилось: сам не смог купить, а когда я достала… Но вслух это не произнесла.
— Наташа! — остановил ее отец. — Впрочем, пока обойдусь, — решил он. — Надевай их — и проведаем Оксану. Так будет лучше. Она, как и раньше, в общежитии живет?
— Да, в общежитии, — раздраженно ответила девушка. — Но зачем?
— Мне нужно кое о чем ее расспросить.
— А без меня это невозможно?
— Лучше, если с тобой, — настаивал Коваль. Голос Дмитрия Ивановича был строг, и дочь не посмела больше возражать.
Коваль понимал настроение Наташи, но сейчас ее настроение уже не было для него столь важно, как десять — пятнадцать минут назад, кое-какие догадки, родившиеся внезапно, стали для него существеннее, и он должен был не откладывая убедиться в их справедливости.
