Да и никаких следов убийцы! Какое же это преступление, когда нет признаков насилия и следов преступника? Непременно в таком случае должны быть характерные признаки преступного деяния — прямого, непосредственного, или непрямого, но создавшего условия для гибели человека, или, наконец, заведомо преступного бездействия, которое может привести к смерти.
Но ни первого, ни второго, ни третьего Коваль здесь не усматривал. И поэтому пока не мог построить никакой версии происшествия.
«Впрочем, — думал полковник, — впереди еще подробное заключение экспертизы, более детальное и точное, чем предварительное. Поживем — увидим…»
Возня у соседней двери прекратилась, и Коваль понял, что человек замешкался, перед тем как открыть свою дверь и войти в квартиру.
Прошло с полминуты. Неизвестный все еще стоял на площадке. Видимо, узнав у столпившихся у подъезда людей о трагическом происшествии и приезде милиции, он интересовался тем, что сейчас делается в квартире Журавля, но заглянуть не решался… Наконец, скрипнув дверью, сосед вошел в свое помещение…
Когда Коваль постучал в соседнюю дверь, на пороге появилась чернявая женщина выше среднего роста. Дмитрий Иванович одним взглядом окинул ее ладную крепкую фигуру в дешевом клетчатом, совсем не зимнем, пальто. Черные как смоль волосы ее были гладко зачесаны назад и тщательно затянуты тесемкой, оставляя на свободе недлинную косу. Четко очерченное лицо со сдвинутыми черными бровями и строгим ртом казалось одновременно и красивым и волевым, если бы не слезы, еще не высохшие на глазах. Коваль догадался, что у подъезда ей уже рассказали о трагедии, случившейся в доме.
Женщина растерянно посмотрела на незнакомого человека.
— Я вас слушаю.
— Полковник Коваль, — представился Дмитрий Иванович. Он понял, что шаги на лестничной площадке, которые он слышал, принадлежали этой женщине.
— Павленко Варвара Алексеевна, — в свою очередь назвалась она. Лицо женщины приняло отрешенное, жесткое выражение.
— Разрешите, — произнес Коваль и, следуя за хозяйкой, отступившей в глубь квартиры, вошел в комнату. Он обратил внимание, что женщина еще не успела раздеться с улицы. Следы ее растерянности — покупки: хлеб, пакеты молока, картофель в сеточке — она не отнесла на кухню, а бросила здесь же, в первой комнате, на единственно новую вещь — плюшевый диван — подтверждали догадку Дмитрия Ивановича о том, что люди на улице уже проинформировали ее о трагедии.
Состояние хозяйки заставило Коваля повременить с расспросами. Женщина, не глядя на него, заявила, что мужа дома нет, что он в командировке, а она так потрясена случившимся, что не может прийти в себя. Потом вдруг расплакалась, да так сильно, что Коваль испугался истерики.
