— Да, но как же, не разобравшись заранее, где и что, мы станем спасать этот лес? — возразил Цагеридзе.
Василий Петрович передернул плечами, и неподвязанные наушники большой, собачьего меха шапки зашевелились, как крылья у птицы, готовящейся взлететь. Крупные обветренные губы дернулись в презрительной усмешке.
— Не спасать, а списать, — продиктовал он. И вдруг фыркнул, давясь коротким смехом: — Разница — буквочка! Одна только. Стоимость буквочки «и» мильён, буквочки «а» — два мильёна. Потому как в спасение надо вложить еще мильён. А все получится холера одна — весной унесет в море. Ну-тка! Еще глядеть будете? У меня крестец простуженный, мороз — стоять здесь не могу более.
Он повернулся и пошел к поселку, шмыгая большими подшитыми валенками, горбя спину, туго обтянутую ватной стеганкой. Вокруг шеи у него хомутом круглился толстенный, домашней вязки шерстяной шарф, весь, как и стеганка, в белых льдистых иголочках.
— Как все это нужно понимать, Мария? — спросил Цагеридзе, глядя вслед Василию Петровичу. Тот шел, прибавляя шагу, размахивая длинными руками в шубных рукавицах. — Вы можете мне объяснить?
— Вы все время спрашиваете! — Баженова дунула, и белое облачко пара повисло в воздухе.
— Когда человек чего-то не понимает, но очень хочет понять, он непременно спрашивает.
— Но почему вы спрашиваете меня?
— Я спрашиваю знающих. Если бы я сам все знал и понимал, я бы не спрашивал. Зачем знающему человеку спрашивать других? Вы мне вопросов не задаете, значит, вы все знаете. Вот я и прошу вас ответить.
— Николай Григорьевич, но вы… удивительный человек. Если вы будете так держаться со всеми, вас будут считать, ну… просто…
— Дураком?
— Ну… н-нет… Но каким-то… странным.
— Странным? Этого я не боюсь. Дураком — было бы хуже. Скажите, а чего мне стесняться своего незнания? Почему мне не спрашивать других? Разве лучше разыгрывать из себя мудреца, но делать глупости? Или зачем все время в разговоре уходить в сторону, как это делаете вы?
— Но я просто не знаю, что вам сказать!
— Не говорите только, что сейчас сильный мороз, — это уже сказал Василий Петрович. И потом, я сам вижу, как вы дрожите. Идемте в тепло. Ломать свои ноги, пусть даже одну деревянную, я не хочу и спускаться к реке не стану. Поверю бухгалтеру на слово, что буквочка «а» стоит вдвое дороже буквочки «и».
Он посторонился. Баженова пошла по следу, промятому в снежных сугробах Василием Петровичем. Оглянулась на ковыляющего за ней Цагеридзе. Он костыли свои оставил дома, ступал, опираясь только на толстую, с резиновым наконечником палку.
