О возвращении Карен Мак-Маллен возвестили стук задней двери и ворвавшийся в дом ледяной поток воздуха. В гостиной раздалось визгливое хихиканье, и Клер проснулась. Плохо понимая, где находится, девочка протерла глаза, прогоняя остатки сна. На нее, ухмыляясь, смотрели мать и Дон. От них противно несло выпивкой; Клер по опыту знала, что ничего хорошего это не предвещает. Взглянув на часы, стоявшие на каминной полке, она увидела, что было уже далеко за полночь. Испугавшись, девочка виновато посмотрела на мать.
— Прости, мамочка, — извинилась она. — Я не хотела сидеть здесь допоздна, честно. Наверное, заснула. Я пойду к себе спать, можно?
Она начала сползать с дивана, но прежде чем ей удалось убежать, Дон с громким смехом сел рядом и посадил ее к себе на колени.
— Ну, теперь тебе не нужно так торопиться. Думаю, ты хорошо сделала, что подождала нас здесь. Я даже считаю, что ты заслужила маленький поцелуй.
Клер отвернулась, чтобы не видеть слюнявых губ, не чувствовать несвежего дыхания. Страх, казалось, сворачивался в животе комком.
— Не будь такой невежливой. — У него заплетался язык. — Я всегда был добр к тебе. Если ты не хотела меня видеть, ты бы не ждала меня здесь. Так что кончай выпендриваться и будь хорошей девочкой.
Его большая ладонь грубо стиснула внутреннюю сторону бедра Клер. Ее охватили такой ужас и отчаяние, что крик, поднимавшийся из груди, застрял в горле.
Мать прошла мимо, пьяно спотыкаясь. Ее каблуки-шпильки звонко цокали по линолеуму. Она ободряюще улыбнулась дочери и исчезла за дверью, ведущей на лестницу. Клер знала, что сейчас ночной кошмар снова повторится. Дон неожиданно осторожно уложил ее на диванчик и встал над ней, неуклюже расстегивая ремень, туго обхвативший объемный живот. Страх парализовал ее; она лежала, не в силах шевельнуться, словно под гипнозом, мечтая вырвать себе глаза, чтобы ничего не видеть. Дон расстегнул ширинку, и брюки сползли ему на щиколотки. Все это время она не переставала кричать, хотя с пересохших губ не слетело ни единого звука. При других обстоятельствах Дон, стоящий здесь в рубашке и разноцветных носках, показался бы ей смешным. Но Клер знала: в том, что он собирался с ней сделать, нет ничего забавного. И хотя девочка дала себе слово быть храброй, она не смогла сдержать дрожь.
Было слышно, как ее мать ходит наверху, в своей спальне, пытаясь раздеться. Сердце Клер заходилось криком:
