Когда стало малость полегче, он задал другой мучивший его вопрос:
– Это вы, ребята, по вечерам на лошадках катаетесь?
– В частности, мы… – ответили ребята. – Пробил час кавалерии.
Нет, это не урла в истинном смысле слова: у той – как у хищной птицы – вертикальный зрачок… Заурядный мелкий криминалитет, драпирующийся в высокие материи. У всего населения Страны Сволочей, за годы власти совдепов пропитавшегося духом тюрем и лагерей, криминальный менталитет.
Кстати, он ведь теперь легавый, мусор, мент – а значит, часть сообщества, которое по народной латыни можно назвать «менталитетом». Но в Стране Сволочей менты давно уже заодно с криминалом. И тогда «криминальный менталитет» – лишь обозначение типологического сродства, единосущности, единоверия полицейских и воров. В Конраде нет-нет, да просыпался филолог.
С некоторых пор хозяева почуяли, что в доме распространился какой-то новый, весьма подозрительный дух. Собственно, не дух, а душок – отвратительный, как будто трупный, запах. Точно прокралось внутрь и притаилось где-то злокозненное животное скунс. Но в разгар лета, разумеется, более естественно вдыхать благоухание садовых цветов. Поэтому, когда несимпатичное амбре проникло аж на второй этаж, Анна напрягла свой чуткий нюх, взяла след, и он привёл её в комнату постояльца.
Быть может, подобно злополучному скунсу, Конрад таким манером хотел оградить себя от внешней опасности. Но опасность в лице разгневанной Анны, зажав нос в кулаке, смело шагнула на заповедную территорию.
– Интересно, в казарме вы так же разбрасывали по полу скомканные вещи? – грянул гром с порога.
– Ой… я просто… я думал – здесь не казарма… – послышался слабый клёкот с дивана.
– А стирать портянки вас не научили, – меццо-сопрано грохотал гром, надвигаясь. – Или вас готовили к химической войне в условиях нехватки противогазов?
Среди вороха предметов солдатского обихода и желтеющих газет, раскиданных по паркету, там и сям источали зловоние одиннадцать разномастных полустоячих носков. Конрад возлежал на диване, облачённый в двенадцатый носок. Да и тот был одет наизнанку; из него стыдливо выглядывал потрескавшийся слоистый ноготь большого пальца, в добрый сантиметр длиной.
– Ждёте, пока сломаются? – спросила Анна.
– Носки-то?.. Нет… я хочу их надевать, не снимая ботинок, – Конрад с охотой подхватил шутливо-фамильярный тон хозяйки.
Но та вмиг посуровела лицом, присела на корточки и, превозмогая брезгливость, принялась разгребать вонючую кучку.
