– Вы… извините ради Бога… – встревожился Конрад. – Я, честное слово, намеревался их постирать, но вот прочитал тут одну статью, – (он прижимал к обнажённым чреслам давнишний номер общественно-политического журнала), – и понимаете… вы, наверно, не поймёте…
– Да, я непонятливая, – сказала Анна, продолжая раскопки.
– И у меня теперь из головы всё не выходит Лысенко… Знаете, может быть?.. Страшная фигура! Орденоносный шарлатан, подвизался на ниве биологии… по его доносам был истреблён цвет русской науки… генетика объявлена идеологической диверсией.
– Ага, значит, он воспрепятствовал стирке?
– Нет… то есть, да… Я… приношу тысячу извинений, но… ох… я не могу стирать носки, когда думаю о зверствах Лысенко или там Йозефа Менгеле… или Пол Пота… А у меня мозги так устроены – я издавна только о Лысенко с Пол Потом и думаю.
Анна сгребла одиннадцать источников смрада в охапку и, дыша ртом, направилась восвояси.
– Ой… куда вы их? – прорыдал Конрад, привскакивая… Увы, ринуться в бой за своё имущество он никак не мог, так как не мог выпустить из рук журнал, служивший фиговым листом.
– В растопку, – не обернувшись, ответила Анна.
– Да что вы… Я… постираю, я обязательно постираю, – захныкал Конрад. – Честное слово!.. Вообще – лето ведь… буду босиком ходить. Ну пожалуйста… отдайте!
Носки лёгкими мотыльками порхнули через комнату. Семь упали к ногам владельца, два – на диван, один – на голые коленки Конрада, ещё один зацепился за его плечо.
– Выстираете сейчас же!
– Всенепременно… – заверил Конрад.
– И вообще… советую вам вспомнить, как поступили с Васисуалием Лоханкиным.
– А, понимаю, – почему-то обрадовался Конрад. – Вам, естественно, милее Никита Пряхин. О, не беспокойтесь. Никитушко скоро пожалует и угостит нас шпицрутенами.
Текст, подтекст и контекст последней реплики Конрада Анна не оценила – как и все реплики этого неуместного персонажа, она была произнесена с опозданием. Анны уже и след простыл – спешила к себе в апартаменты, к швейной машинке, латать изветшавшее профессорское бельё. Тем не менее, через десять минут Конрад, босой, но кое-как одетый, постучался к ней с намерением извиниться за своё кощунственное предположение, будто она-де близка с Никитушкой Пряхиным. «Позвольте вам выйти вон», – не вникая, рявкнула Анна. Поразмыслив, вонючий постоялец по кусочкам испарился.
Поменяв отцу бельё (пришлось Профессора пару раз деликатно перекантовать), Анна, наверное, ребром поставила вопрос: до каких пор лежебока, только и умеющий что думать о Лысенко и Пол Поте, будет здесь нахлебничать?
