- Отчего ты не сама не пойдешь спать? - без особого интереса спросил Гундольф.
- Не хочу оставлять тебя наедине с мрачными мыслями, - честно ответила девушка.
- При всем моем уважении, я бы не хотел, чтобы ты и дальше читала мои мысли, - недовольно пробурчал рыцарь.
- А я не читаю, - она пожала плечами. - Я вообще очень редко это делаю, только по необходимости. От тебя просто такой эмоциональный фон идет, что его не чувствовать просто невозможно. И мне нет никакой надобности читать твои мысли, чтобы понять, о чем ты думаешь.
- И о чем же я думаю? - язвительно поинтересовался Грифон.
- О том, что сказал барон про понятие чести. О том, действительно ли можно ему доверять. Об убитой семье, и о том, как ты страшно отомстишь, и о том, кажется ли тебе, что когда ты думаешь о мести, ты становишься сам себе противен. Ну и, конечно же, о том, что делать дальше, - не задумываясь, ответила она.
Рыцарь удивленно воззрился на Танаа.
- И это все ты поняла только по моим эмоциям, не читая мыслей? - недоверчиво спросил он.
- Да. Гундольф, знать о чем и как человек чувствует - это гораздо важнее и информативнее, если можно так сказать, чем знать о чем и как человек думает. Эмоции - они всегда содержат в себе гораздо больше, чем голые мысли. И телепата, не способного улавливать чувства, обмануть гораздо легче, чем эмпата, не умеющего читать мысли. Разум проще контролировать, нежели сердце.
- Я думал, наоборот. Впрочем, тебе виднее. А что ты сама думаешь о том, что сказал дядюшка? Про слишком высокую цену за чистую совесть.
Арна на минуту задумалась и потом заговорила, тщательно взвешивая каждое слово.
- Я думаю, что разумный, способный по-настоящему, а не в качестве оправдания собственным желаниям, приносить свою честь, свое нежелание творить зло, на алтарь торжества добра, справедливости и жизни - достоин величайшей награды, какой он только мог бы пожелать, - медленно произнесла она. Перед внутренним взором девушки стояло лицо лорда Птицы, убитого ею.
- Какой же награды может желать для себя человек, совершающий подлость во имя торжества справедливости? - чуть насмешливо спросил Гундольф.
- Забвения, - коротко ответила Арна.
- Забвения?
- Да. Бывает так, что ради великого блага приходится идти на преступление против своей совести, поступаться честью ради жизни и счастья других. Это великий подвиг, но… Вряд ли можно желать в награду за этот подвиг чего либо, кроме как чтобы этот подвиг навсегда стерся из памяти разумных, равно как и тот, кто этот подвиг совершил.
