- Забвение… - негромко проговорил рыцарь, словно пробуя слово на вкус. - Никогда бы не подумал.
Наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем часов. В этой густой, наполненной мыслями и чувствами тишине прошли долгие пятнадцать минут.
- Наверное, я все же пойду спать, - Арна поднялась с кресла, взяла со столика стакан воды и, подумав, поставила его обратно. Пить не хотелось. - Не сиди долго. Завтра будет непростой день.
- Конечно, я знаю, - отмахнулся Гундольф, совершенно не собираясь следовать совету.
- Как хочешь, - она вздохнула и осторожно коснулась его разума, омывая усталое сознание волной доверчивого, искреннего тепла.
Когда дверь за девушкой закрылась, рыцарь позволил себе то, чего так давно и страстно желал: он сбросил обувь, забрался в кресло с ногами, обхватил колени и спрятал лицо, позволяя накопившимся боли, горю, тоске по погибшим родным, страху перед туманным будущим, в котором не признался бы даже знающей обо всем Арне, прорваться, пролиться слезами облегчения, которых никто не должен был видеть… которых никто и не видел.
Минут через пять стало легче, словно исчезла плотно сдавливающая горло на протяжении последних дней удавка. Молодой человек встал, вытер лицо смоченной в кувшине с водой салфеткой, бросил мокрую ткань на стол. Погасил свечи и лампы, подошел к окну, распахнул рамы, полной грудью вдыхая воздух города, который хоть и не был местом его рождения, но все же стал родным.
И испытал нечто вроде детского обиженного удивления, когда шеи коснулось острое лезвие, а хрипловатый и очень знакомый голос за спиной тихо, но очень жестко произнес:
- Шевельнешься - перережу горло. Быстро отвечай, где твои спутники?
Глава III
Шевалье Легран т’Арьенга
Полированную поверхность стойки между подставкой для кружек и стопкой подносов покрывал тончайший слой пыли. Практически неразличимый, он тем не менее не ускользнул от внимательного взгляда Менкаса Гарта, с унылым видом изучавшего след в этой пыли, оставленный двумя серебряными монетами. Единственными монетами, коснувшимися сегодня стойки.
- Талька, зараза растяпистая! - резко распрямившись, рявкнул трактирщик. - Почему пыль не вытерла?
- Как не вытерла, дядька Менкас? - из-за ведущей в кухню двери высунулась румяная мордашка племянницы. - Все вытерла!
- Ты мне тут не заливай! Ну-ка быстро, тряпку взяла, и за дело! И пока все тут не заблестит, чтоб не смела сбегать!
Проворчав что-то себе под нос, девушка мрачно поплелась за тряпкой. Дядька Менкас был человек добрый и отходчивый, но когда он пребывал в таком настроении, как сейчас, лучше бы его слушаться беспрекословно, а не то могло и влететь.
