— Долго еще? — тихо спросил Вадик.
Его бил озноб, не то от внутреннего напряжения, не то от начинавшейся очередной простуды.
Но в следующую минуту он услышал гитарное треньканье и подростковые голоса. Приглушенная смесь отборного матерка и фальшивых аккордов неслась из старой проржавевшей барки, что в незапамятные времена была поставлена на вечный прикол в тихой, отгороженной от внешнего мира зарослями камыша, заводи.
Несколько темных силуэтов полукругом сгрудились на палубе вокруг костерка, источавшего аромат сгоревшего картона. Языки пламени отбрасывали на лица парней желто-красные блики.
— Ты поменьше трепись, — наказал Витя. — Сиди себе в сторонке, помалкивай. Хорошо?
— Угу… — только и мог выдавить из себя Вадик. Он отчаянно боролся с желанием поскорей унести ноги.
— Граждане, предъявите документы! — изменив голос, гаркнул Витя.
Сидевшие у костра вздрогнули, но, признав кореша, дружно заулыбались, оценивая шутку.
— Напугал, б… — сказал один из них. — Прям обосрались все.
— Вот, зараза, — хохотнул другой. — Не может без своих шуточек. Вали сюда, мудозвон!
Братья взошли на барку по деревянной доске, перекинутой с палубы на илистый берег. Носком сандалии Витя подгреб к костру ящик из-под бутылок усадил на него трясущегося от страха Вадика и сам пристроился рядышком.
— Это мой брат, — выбирая из углей горячую картофелину, не то горделиво, не то оправдываясь, произнес он.
Вадик, опустив глаза, едва заметно кивнул, после чего вжал голову в плечи.
— Да мы уж видим… — ответил за всех самый старший, детина лет двадцати трех, который довольно странно смотрелся в компании подростков-семиклассников. Судя по всему, он бы у них за главного. — Одна рожа. Эй, как тебя там? Кажись, Вадимом звать?
Вадик опять кивнул.
— А чего скромный такой? — хохотнул здоровяк и перебрал татуированными пальцами гитарные струны. — Сразу понятно — маменькин сынок… Витек, и зачем же ты его привел?
— А что тут такого? — Витя протянул брату уже очищенную картофелину. — Родная кровь…
— А проболтается?
— Не проболтается. Он землю жрал.
Только сейчас Вадик различил в лице главаря знакомые черты. Это же Рома Наливайко, гроза Спасска, хулиган из хулиганов… Сколько раз он участвовал в жестоких драках, сколько раз его задерживала милиция, но он всегда умудрялся выкрутиться. Говорят, что Рома даже изнасиловал какую-то девчонку и целый месяц сидел в тюрьме, но его вину так и не смогли доказать.
А ведь он уже далеко не мальчишка, давно вернулся из армии, сейчас вроде бы работает где-то. Рома рано остался без родителей, его все жалели. И он пользовался этой жалостью, позволяя себе делать то, что не позволено другим. Ему все сходило с рук.
