Я отталкиваю его.
— Замолчи, пока лишнего не сказал.
— Бей!—шепчет он, и из глаз выкатываются пьяные слезы.—
Бей!
— Ступай домой,— говорю.— Или вон в будке на топчане поспи...
— Нет, ты меня ударь, я заслужил! — хватает меня за грудки, и в ту же секунду пес бросается на него.
Нодар пихает его ногой, ругаясь, вбегает в будку и захлопывает дверь.
Я иду к роднику позади станции. От Нодарова многословия разболелась башка. Хоть бы уж уснул, угомонился...
Шагаю к роднику вдоль платформы и думаю: ты ее не видел! Не видел, какая она бывает... Вечером вышла на веранду — вся в кружевах, в ушах ^сережки, волосы вверх зачесаны, шейка высокая. Подмигнула подрисованным глазом. «Дай сигарету на пару затяжек...» Затянулась раз, другой, третий. Вернула. Я держу в пальцах влажную от ее губ сигарету, не знаю, что с ней делать. Все-таки докурил, и остался холодок на губах, как от мятной конфеты. До сих пор, если воздух втянуть, щекочет... Красивая, нежная, а курит. И крепкое словцо при случае в разговоре вставит не запнувшись. Никак не привыкну. Странно мне это. И нравится. Как мальчишкой нравилось со скалы в воду прыгать...
Наклоняюсь к роднику, пью, сложив руки ковшиком. Скоро утро. Ночью лучше спать. А если не спишь, читай книжки, или иди на станцию, или болтай с пьяным Нодаром.
Они скоро уедут...
Луч далекого прожектора опять высветил лес на горах и школу на взлобке. Как будто на горы набросили марлю. За лучом прожектора из ущелья выкатился рокот колес, распался на перестук, и в ту минуту, когда поезд, вытянув хвост из ущелья, остановился перед станцией, на винном заводе грохнул выстрел. Эхо побежало по горам. В поселке залились собаки.
Я бросился к будке. Нодар стоял в дверях с ружьем в руке и смеялся. Поодаль жался к стене перепуганный пас. При виде меня Нодар потряс ружьем.
— Этим ты воров отпугиваешь? Этим народное добро защищаешь, несчастный! Пукнуть я и без ружья мог. Хоть бы соли сыпанул!
Я выхватил у него ружье, а самого втолкнул в будку. Слабо упираясь и смеясь, Нодар рухнул на топчан. Через минуту он храпел.
Я поднял закатившийся под топчан кувшин, поставил в тумбочку.
Собаки в поселке не унимались.
Карло встревоженно окликнул с платформы:
— Что у тебя там, Доментий? Кто стрелял?
— Не беспокойся, все в порядке.
— Хорош порядок! Людей в поезде перебудил...
Поезд просигналил об отправлении и пошел дальше. Навстречу ему порожний товарняк прогрохотал.
Раньше, когда Джано с друзьями наезжал, они частенько палили из ружей. То охоту затевали с дворовыми собаками, то мишень прикрепляли к дереву или спичечный коробок на могильную плиту ставили и стреляли. Пару-другую динамитов в речке взрывали. Шуму на всю округу — артисты приехали!.. Но что они особенно любили, так это фотографироваться в обнимку с ослом или собакой. Как дети, ей- богу, схватят осла за уши, прижмутся к морде и хохочут...
