Золотухин: А прижизненные скульптуры Володи есть?
Абрамова: Есть прижизненный бюст у Анны Андреевны Распоповой. Это бюст, по которому сделан «Гамлет», — большая скульптура стоит во внутреннем дворике Театра на Таганке. Володя позировал Геннадию Распопову, и этому есть свидетели. Хотя Володя относился к этому отрицательно, но потом Гена его уговорил.
Да, Марина — конечно через Артура Макарова — хлопотала, чтобы эту работу Распопов отдал ей. Но Анна Андреевна решила эту скульптуру отдать нам… А перед этим она решила сделать ее копию в бронзе, и, кажется, она этим занимается.
Перевозчиков: Валерий Сергеевич, а когда выйдут ваши дневники, меня особенно интересует восьмидесятый год, я сейчас делаю об этом книгу (книга «Правда смертного часа» вышла в издательстве «Вагриус» в 2000 г. — В.П.).
Золотухин: Я звонил Володе 24 июля, часов в пять или в шесть. Но я разговаривал не с ним, а с врачом. Да, звонил я по просьбе Полоки, и врач сказал мне, что он спит… Я спрашиваю: «А когда он проснется?» Он усмехнулся. Я как сейчас слышу его голос в трубке: «Когда проснется? Он еще долго не проснется.»
Перевозчиков: Ваши знаменитые дневники. А какова технология записи?
Золотухин: Иногда я записывал сразу — днем или вечером — ну, например, во время репетиции. Но главным образом записывал после. Или даже потом что-то вспоминал. Ну, например, запись эпизода с Эрдманом на репетиции:
— Володя, вы песни пишете?
— Да, пишу на магнитофоны.
— А я на века.
— Я тоже кошусь на эти самые века.
Я вспомнил и записал это в Одессе.
Абрамова: Ты знаешь, Валера, у тебя феноменальная память на диалоги. Не на пересказ, а именно на диалоги.
Золотухин: В этом-то все и дело… Мне говорят, что я выдумываю… Но меня всегда интересовало — кто, когда и что сказал, какая была последовательность слов. Я это запоминал и записывал.
Абрамова: А, кроме того, у тебя сохраняется стиль и дух разговора. Даже чувствуется присутствие людей, и тех, которые говорят, и тех, которые слушают. Надо по возможности говорить правду, чтобы потом перепроверять друг друга. Страшно хочется правды, но тормоза есть у всех. И у меня тоже. Кто-то кого-то или чего-то боится… Я, например, боюсь Нину Максимовну. И боюсь именно правду сказать или написать, потому что боюсь ее задеть или обидеть.
Золотухин: Я ведь тоже кое-что из дневников изъял, ну например — Ксюшу (Ксения Ярмольник. — В.П.). И, вероятно, правильно сделал. Пусть ее не будет. Пока. Но у Ксюши должно быть много чего, что она может рассказать.
