Из сумрака вырос человек в фуражке и прохрипел:
— Я командир!
Лейтенант полез за документами, но командир остановил его:
— Знаю. Мне звонили сверху. Прикрывать нас будете.
— Правильно, дорогой! Вас в обиду не дадим.
— Хорошо. Какой калибр?
— Сорокпятки.
— А, прощай родина! — хохотнул пехотинец.
— Не надо так говорить, дорогой. Мы еще пригодимся!
— Я шучу. Давай знакомиться, земляк. Из Грузии?
— Нет, абхазец. А ты?
— Вологодский.
— Вот так земляки! От меня до тебя два пролета по тысяче километров.
— Слушай, а под Вязьмой это не ты фрицевские танки жег?
Хаштария радостно вскрикнул:
— Быков! Ей-богу, Быков!
— Товарищ старший лейтенант, — зоркие глаза Галиева рассмотрели звание командира роты, — надо бы о питании договориться, кухни у нас нет.
Из мрака вынырнул посыльный:
— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает комбат. Немедленно!
— Иду. А что стряслось?
— Да так, ничего особенного. Полковая разведка вернулась. Фрицы вроде атаковать собираются.
— Бельский! — позвал командир роты. — Разберись тут с артиллерией, я к начальству пошел.
Артиллерия подошла? — довольно улыбнулся Бельский. Сейчас с питанием уладим. Хоть и не положено стрелковой роте вас содержать…
Ай, какой скупой! Старым друзьям жалеешь?
Светало. Хаштария, Галиев и Бельский шли по линии обороны. Бойцы стояли по пояс в окопчиках, курили, жевали хлеб. Пожилой, аккуратно заправленный боец приметил приближающееся начальство, негромко скомандовал:
— Внимание!
— Закончили, Иванов? — отрывисто спросил Бельский.
— Кончаем, немного осталось, товарищ лейтенант!
Бельский кивнул, пошел дальше и остановился возле неглубокого окопчика. Сидевший на куче вынутой земли солдат вскочил на ноги, торопливо отряхиваясь.
— Это что? — процедил Бельский.
— Окоп, товарищ лейтенант!
Бельский ловко спрыгнул в окоп. Он доходил ему до пояса.
— По-вашему, товарищ Захаров, это окоп, а по-моему, безобразие. Как вы будете выглядеть, если через наши позиции танки пойдут? Будет, как под Вязьмой, когда вашего дружка ранило.
Захаров молчал, переминаясь с ноги на ногу.
Когда командиры ушли, Ленька Захаров сказал Иванову:
— Под Вязьмой окоп, конечно, был глубже, а толку что? Все равно отступили. Куда ж теперь отступать?
— Да я скорее сдохну, чем фашистов теперь хотя бы на один шаг пропущу! — забасил Бобров, тронув свежий лучистый рубец на обветренной щеке.
— Да, ребята, дошли почти что до дому, — вздохнул Копалкин.
Несмотря на тщедушное сложение, он давно отрыл свой окопчик, замаскировал его желто-зеленым дерном и помогал теперь медлительному Тютину оттаскивать песок от окопа.
