— Девчонку загубили, гады! — хрипло выругался Каневский. — Стой, да это ведь та самая, что плясала на паперти возле церкви!
— Наших раненых нашел, — шепнул Бельский командиру роты. — Немцы добили их. Двое из моего взвода. Точно.
Могилу копало отделение Иванова. Старик работал вместе со всеми. У бабки нашлось четыре лопаты, и красноармейцы часто сменяли друг друга.
— Что, малыш, приуныл? — Иванов почистил лопату. Грустно на душе?
— Ага, — мотнул головой Копалкин. — Ни разу в жизни никого не хоронил, а теперь вот могилу рою.
Одноклассники чувствовали себя неважно. Захарова мутило, подташнивало, Родин зажимал брезгливо нос от трупов шел сладковатый запах. Родин копал, стараясь не глядеть на убитых.
— Хорош! — негромко проговорил Иванов, кряхтя выбираясь из ямы. — Потрамбуйте немного дно и вылезайте.
Ребята затоптались на месте.
— Начнем, пожалуй, — возбужденно сказал Бобров и нахмурился, пытаясь скрыть охватившие его чувства.
— Девушку надо бы отдельно, — нерешительно заметил Захаров. — Неудобно как-то.
— Чего там, они все равны! — буркнул Иванов. — Берите, ребята, крайнего, опускайте.
Одноклассники попятились, побелели.
— Ну, чего стоите? — рассердился Иванов. — Берите…
— Н-не… могу, батя… — клацнул зубами Бобров.
Ребята испуганно отступали от ямы.
— Эх, сынки! Не приходилось таким постылым делом заниматься? Григорий, пойди-ка сюда! Ну-ка, беритесь все. Не к теще на блины приехали. Исполнять приказ немедля!
Яростный, свистящий шепот Иванова подействовал отрезвляюще. Захаров, Родин, Бобров и даже Копалкин мгновенно подошли к убитым и опустили их в могилу.
— Зарывать их? — спросил Кузя.
— Подожди. Надо лица покрыть. Возьмите бурку.
Яму закидывали молча. Когда она сровнялась с краями, Родин, облегченно вздохнув, отложил лопату.
— Постой, постой, холмик надо насыпать.
— Ну и работка! — скрипнул зубами Кузя. — Ну и работка, будь она трижды через нитку проклята!
— Запоминайте, сынки, ничего не забывайте! Мы еще Гитлеру за этих ребят, что здесь лежат, дадим жару.
…Рота уходила под вечер. У плетня стояла старушка, осеняя бойцов мелкими крестиками.
Лес шумел, глухо гудел мокрый сосняк, роняя редкие иглы. Бойцы подхватывали их на лету. Горьковато-терпкая зелень глушила мучительные приступы голода, наполняла рот клейкой, вяжущей Слюной.
Игорь Копалкин, щуря добрые глаза, положил маленькую руку на плечо товарища:
— Ты чего такой печальный? Придет время — и мы в наступление перейдем.
— Я не об этом, — тяжело вздохнул Ника. — Андрюшку жаль. Как ни говори — лучший друг.
