Раненый, опираясь на руки, медленно поворачивал голову.
— Прощай, Ирина! — проговорил Андрей — Я возвращаюсь в часть.
— Но ты еще не выздоровел!
— По дороге заживет…
Ирина вытерла слезы и случайно увидела, что молчаливый раненый в углу делает призывное движение рукой.
— Вам что-нибудь нужно? Позвать сестру, воды?
Он не слышит, — пояснил матрос, — контузия.
Матрос и бородатый артиллерист ушли. Бледный Сорокин оттолкнулся от подоконника, подошел к Ирине и, сняв фуражку, поцеловал ей руку. Ирина простилась с Андреем, и все трое вышли в коридор.
Когда дежурная сестра вошла в опустевшую палату со шприцем морфия, раненый тяжело рухнул навзничь. Сестра подбежала к нему, приготовилась сделать укол, воткнула иглу под кожу, тронула тугой поршень. Раненый вздрогнул, что-то зашептал. Девушка склонилась над лежащим без движения человеком и услышала тонкий, как комариное жужжание, шепот:
— И-ри-ша, И-ри-ша…
— Бредит, — решила сестра и поспешила к врачу.
Но Борис Курганов не бредил.
На рассвете рота Быкова, оказавшаяся в окружении, тронулась в путь. Едва прошли несколько километров,’ как к старшему лейтенанту подбежал взволнованный Захаров — он шел в голове колонны, дозорным:
— Товарищ командир, впереди хуторок!
— Немцы там есть?
— Не видать, товарищ старший лейтенант!
— Надо разведать!
Через полчаса разведчики сообщили, что противник на хуторке не обнаружен.
Рота вошла в хуторок. Он состоял из двух небольших домишек, рубленных из кругляка. Домики рубились, видимо, недавно — стены еще не успели потемнеть. Красноармейцы обступили вышедшую на дорогу маленькую, сгорбленную старушку. Она вытирала слезы концом увесистой порванной шали.
— Милые сыночки, возвернулись, слава те, господи! Не ждала, не гадала увидеть вас…
— Немцы были? — глухо спросил ее Бельский.
— Были, были, касатик, чтоб их утробе натрое распасться! Ой, и натерпелись мы страху! Ведь это сущие аспиды. У меня лазарет остановился — раненых всех побили, так за сараем и лежат.
— Не всех, бабаня: чернявого парня офицер в лес увел и застрелил там. Я хотел сбегать, да забоялся.
— Товарищ командир, — негромко позвал Иванов, — зайдите за сарай, гляньте…
У дощатой, изъеденной пулями стены сарая вповалку лежали убитые. Их было восемь. Большинство — молодые, лет до тридцати, только, у крайнего справа лицо густо поросло белой щетиной. Рядом с ним лицом вниз лежал огромного роста человек, прикрытый окровавленной кавалерийской буркой. На мощной, мускулистой ноге кровянела алая полоса казачьего лампаса.
