— Родимые, а я уж вас отблагодарю, я вам деньжат… сальца… яичек…
Андрей взмок от стыда.
— Цыть! — яростно зашептал Чуриков. — Оставайся, живи пока. Потом разберут твои дела. А ты, тетка, заткнись, и никаких яичек…
В синих глазах паренька сверкнули благодарные слезы и вспыхнул такой свет, что Андрей и Чуриков поспешили к выходу. На прощание Андрей крепко пожал пареньку руку и, не слушая радостного бормотания, выскочил из хаты.
В рысьих глазках Кучерова тоже вспыхнул огонь, но это был недобрый, холодный, злобный огонь затаенной мести.
— Не поймали? — тихонько окликнул бойцов замерзший Кузя и, не дожидаясь ответа, заторопился: — Пошли быстрей, светает!
Не успели разведчики отойти сотню шагов — в селе поднялась тревога. На холме у церкви взлетела зеленая ракета, и село огласилось криками и частой стрельбой. Над приникшими к земле разведчиками рассыпался разноцветный веер трассирующих пуль, с окраины донесло обрывки немецкой речи.
— Эрсте труппе форвертс марш… шнеллер, доннервет-тер, шнеллер!..[4]
Разведчики, низко пригибаясь к земле, бросились через поле к лесу. Их спасали белые халаты, гитлеровцы били наугад.
— Продал, гад! — прохрипел Чуриков. — Фашистов вызвал!
Андрей от злости только скрипел зубами. Выручили их полковые разведчики. Они возвращались с задания и ожидали их в условном месте, на опушке. Разведчики открыли такой огонь, что гитлеровцы в темноте побоялись сунуться в лес.
Волнуясь, Андрей доложил Бельскому о результатах разведки. Тот, не дослушав и половины, приказал:
— Курганов, в землянку командира роты немедленно!
— Есть!
— Сейчас нам новый командир даст дрозда, — задыхаясь от быстрой ходьбы, бормотал Кузя.
А Чуриков щурил в усмешке цыганские глаза:
— Не трусь! Дальше фронта не угонит…
У самой землянки им повстречались Черных и Иванов.
— Андрюшка! Ты себе представить не можешь, кто к нам приехал! Танцуй, чертушка!
— Ладно! — оборвал Чуриков. — Пошли, там узнаем.
Красноармейцы вошли в землянку, и Андрей попятился от изумления: на табуретке сидел Борис Курганов.
Братья обнялись. Борис слегка смутился, встреча произошла на глазах у подчиненных.
— П-подожди, п-потом поговорим. Т-ты из разведки?
— Да. К сожалению, вышло неудачно… Старосту хотели взять с собой, да пожалели, семья у него… Наши придут, народ сам рассудит, как с ним поступить.
— Прижалели, значит? — страшным голосом спросил кто-то в углу. — Прижалели этого гада?
Андрей оглянулся. В углу стоял человек в черной гимнастерке без пояса, в брюках, перемазанных дегтем.
