И она вздохнула.
— Госпожа Патрис, горничная ее величества, — два луидора.
Господин д’Ормессон — аудиенция.
Господин де Калонн — совет.
Господин де Роган — визит. И мы постараемся, чтоб он нам его отдал, — сказала молодая женщина с улыбкой.
— Итак, — продолжала она свое бормотанье, — у нас будет верных восемь луидоров через неделю.
Она подняла голову.
— Госпожа Клотильда, — сказала она, — снимите нагар со свечи.
Старуха повиновалась и снова вернулась на свое место, по-прежнему серьезная и внимательная к происходящему вокруг нее.
Это наблюдение, которому она подвергалась, по-видимому, утомляло молодую женщину.
— Поищите-ка, моя милая, — сказала она, — не осталось ли где воскового огарка. Мне противна эта сальная свеча.
— Восковой нет, — отвечала старуха.
— А все же поищите.
— Где?
— В прихожей.
— Там очень холодно.
— Э, вот как раз звонят, — сказала молодая женщина.
— Вы ошибаетесь, сударыня, — отвечала упрямая старуха.
— Мне показалось, госпожа Клотильда.
И видя, что старуха упрямится, она уступила, тихо ворча про себя, как обыкновенно делают люди, которые по каким-либо причинам позволили лицам, ниже их стоящим, взять над ними такую власть, на которую никоим образом не имели прав.
Затем она вернулась к своим расчетам.
— Восемь луидоров, из которых три я должна здесь, в нашем квартале.
Она взяла перо и записала:
— Три луидора… Пять обещаны господину де Ламотту, чтобы облегчить ему прибывание в Барсюр-Об… Бедняга! Наш брак не обогатил его… Но терпение!
И она снова улыбнулась, взглянув на этот раз на себя в зеркало, помещенное между двумя портретами.
— Теперь, — продолжала она, — поездки из Версаля в Париж и обратно. Один луидор.
И она записала эту цифру в графе расходов.
— На прожитие в течение недели луидор.
Она записала и это.
— Туалеты, извозчики, чаевые швейцарам домов, где я бываю с просьбами, — четыре луидора. Все ли? Подсчитаем.
Но она остановилась на середине своего подсчета.
— Звонят, говорю я вам.
— Нет, сударыня, — отвечала старуха, задремавшая на своем месте. — Это не здесь, а внизу, на четвертом этаже.
— Четыре, шесть, одиннадцать, четырнадцать луидоров… На шесть луидоров меньше, чем мне нужно, да еще надо обновить весь мой гардероб, заплатить этой старой дуре и прогнать ее. Да звонят же, несчастная! Говорят вам! — с гневом закричала она.
На этот раз, надо сознаться, самое тугое ухо не могло не расслышать звонка; колокольчик, который дернули изо всей силы, раскачался, раз двенадцать ударил по двери и только потом пришел в нормальное положение.
