Очнулся Благинин, когда чьи-то сильные руки взяли его за плечи и поставили на ноги. Открыл глаза. «Что это, уж не сон ли?» — первое, что он увидел — это улыбающееся лицо Тимофея Шнуркова. Рядом с ним — другие охотники.
Благинин хотел что-то сказать, но губы не шевелились. Медленно переставляя ноги, точно пьяный, побрёл вперёд, поддерживаемый товарищами.
А вот и знакомая избушка. Навстречу дед Нестер. Обдало теплом. Кто-то стягивает с него мокрую и надевает сухую одежду.
— Выпей, кровь-то и отогреется, — словно из-за перегородки доносится голос деда Нестера, который подносит к его губам стакан с водкой.
— А лодку вытащили? Там вся добыча, — шепчет Иван, стуча зубами о стакан.
— Вытащили, не беспокойся. Да ты пей.
Иван пьёт, захлёбываясь. По телу растекается теплота.
«Дорогие вы мои, друзья» — хочет сказать Благинин, но слов своих не слышит. Глаза закрываются, и он погружается в сон.
Когда Жаворонков приехал к избушке, в ней уже царило полное спокойствие.
* * *
Больше недели Иван пролежал в постели. Днём он себя чувствовал хорошо, а к вечеру знобило так, что Благинин натягивал на себя два одеяла, но унять мелкой дрожи не мог..
— Это у тебя малярия. Холодной-то водой окатило, а она осенью вредная, — участливо говорил дед Нестер и накидывал сверху одеял своё пальто и тулуп, привезённый Ермолаичем. Становилось душно, но дрожь не проходила. И только после полуночи Иван забывался в беспокойном сне.
Когда же становилось легче, Благинин тихо лежал, заложив руки под голову, и думал. В памяти часто всплывал тот день, когда охотники вытащили его из ледяной воды.
«Вот это дружба! И буря нипочём, когда надо товарищу помочь, — размышлял он. — А так ли раньше было, когда в одиночку промышляли? Нет, не было такого. Каждый только сам о себе думал, пропадать будешь руки не подадут. А сейчас… Какой хороший народ пошёл! Вот хотя бы Тимофей или Ермолаич, дед Нестер. Наверное, очень за меня переживали». «Ну, а ты, — спрашивал себя Иван, — разве ты оставил бы товарища а беде?» — и уверенно отвечал: «Нет, конечно!.. Да и никто не подумал бы о себе ради спасения товарища. А всё потому, что дела у нас другие, чем раньше, и сознание другое стало. А какое это хорошее слово: товарищ. То-варищ!..» — сам того не замечая, Благинин произнёс его вслух.
— Ты о чём, Иван? — спросил дед Нестер, подходя к постели Благинина.
— Нет, это я так, Нестер Наумыч. Про себя…
— А-а… А мне почудилось, что ты сказал: товарищ.
