а не картины для фамильной коллекции! Я тоже был молод, Льюис, где молодость, там и проказы… Начистоту, сэр, смелее! Деньги ушли на женщин!
— Нет.
— Не на женщин, — простонал мистер Рейси. — Деньги ушли на картины… Больше ни слова… Домой… Я еду домой. — Он обвел комнату налитыми кровью глазами. — Так вот она, коллекция Рейси. Мишура и скелеты. Ни одной женщины с нормальными женскими формами… Я скажу тебе точно, Льюис, на кого походят твои дурнушки-мадонны. Копия Триши Кент… Ты созвал маляров из всех стран Европы и заказал им ее портрет: только вот зачем — не пойму… Нет, не касайся меня… я сам… — прорычал мистер Рейси, тяжко шагая к выходу. С порога он бросил на сына испепеляющий взгляд. — И для этого ты превысил кредит? Нет, я еду домой один.
7
Мистер Рейси скончался почти через год, но все в Нью-Йорке считали, что его убила эта история с картинами. Назавтра, после того как он увидел их первый и единственный раз, мистер Рейси призвал своего юриста и переписал завещание. После чего слег с подагрой и так занемог, что никто не счел странным, что Рейси откладывали осенний прием, которым они хотели отметить открытие фамильной коллекции. И никто не докучал им расспросами по этому поводу. Но зато в их отсутствие во всех нью-йоркских гостиных коллекция Рейси была всю зиму предметом оживленных и пикантных бесед.
Кроме мистера Рейси только два человека видели эти картины. Мистеру Кенту их показывали, поскольку и сам он бывал когда-то в Италии; вторым, кто их видел, был Риди, экспедитор мистера Рейси, который занимался распаковкой картин. На расспросы родных и знакомых мистера Рейси мистер Риди скромно ответствовал, что единственное, о чем он берется судить в картинах, — это размер: одни бывают побольше, другие поменьше; что эти невелики: «Маловаты, я бы сказал».
Мистер Кент, как стало известно, напрямик изложил свое мнение мистеру Рейси, открыто сказал, что в Италии подобных картин не встречал и где мог добыть их Льюис, не представляет. На людях он отзывался о картинах уклончиво, и это сходило за дипломатичность, хотя проистекало скорее из робости мистера Кента. «Ничего неподобающего в сюжетах картин я не заметил» — вот и все, что любопытствующим удавалось узнать от него.
Что до Гуззардов, то, как все полагали, мистер Рейси просто боялся узнать их суждение; молодой Джон Гуззард только что привез Рафаэля. Неизбежны были сравнения, причем самого нелестного свойства. Потому мистер Рейси не вел бесед о фамильной коллекции ни с ними, ни с кем другим. А когда огласили его последнюю волю, оказалось, что он завещал все картины Льюису. Деньги, все до последнего цента, завещал дочерям. В большей части семейное достояние принадлежало супруге мистера Рейси, но это ничего не меняло. Как и всю свою жизнь, миссис Рейси точно следовала директивам супруга; среди них было, видимо, также и молчаливое указание тихо почить через полгода после него. После того как ее положили в могилу рядом с мистером Рейси на кладбище Тринити-Черч,
