Арина пока спокойна. Шестнадцать лет, проведенных в лесной глуши, не прошли для нее даром. Сейчас, на четвертом десятке, она заметно поблекла, руки ее огрубели, но она никогда не унывает, у нее кроткая, уживчивая натура. А вот дочь Любава несколько иная: веселая, задорная и непоседливая. Минуты не посидит на месте, ее всегда куда-то тянет. Но спокойную, невозмутимую мать она, слава Богу, слушается.
Иногда Фетинья обходила вокруг все избы, и сердце ее наполнялось злобой. Сие место должно быть проклято Богом. Все три избы срубили тати, у коих по локоть руки в крови. Эти злодеи не только грабили людей, не только насиловали женщин, но и оскверняли храмы. Нельзя жить на проклятом Богом месте, иначе случится непоправимая беда.
Обо всем этом Фетинья поведала обитателям дома, на что благочестивая Матрена испуганно закрестилась:
- Ты права, матушка отшельница. Страшно слушать твои речи. Но куда же нам податься?
- Есть богоугодное место. Пустынь преподобного старца Фотея.
- Место святое, богоугодное… Но как же нам ниву покидать? Да и супруг мой здесь с детками на погосте лежат. Вы с Аринушкой ступайте, а я уж тут свой век буду доживать.
- И мы с тобой, - без раздумий произнесла Арина. – Ведь ты мне за мать была, а Любаву внучкой называешь. С тобой остаемся, Матрена Порфирьевна.
Фетинья обвела женщин своими еще зоркими глазами и с сожалением вздохнула:
- Вижу, родина не там, где ты родился, а там где ты живешь. Никак, душа человека может прикипеть и к худому месту. Ну да Бог нас рассудит… Вечор уж близко, заночую – и в пустынь.
А вечор собирался на редкость тихим и душным.
- Уж, не к грозе ли, пронеси Господи, - глянула на посиневшее небо Матрена.
- К грозе, - кивнула отшельница.
И часу не прошло, как подул ветер, вначале ленивый и сонный, затем всё говорливей и напористей. Небо же затянулось сплошным аспидно-черным покрывалом; где-то в полуверсте громыхнул гром, затем другой раз, третий, и вот уже на деревушку надвинулся нещадный, дьявольский ветер, да такой адской силы, что принялся ломать кудлатые вершины и целиком выворачивать дерева с корнями. Совсем рядом с треском и шипом заблистали ослепительные змеистые молнии.
Матрена, Арина и Любава со страху спрятались в закут, а Фетинья, черная, косматая, стояла на крыльце и зло бормотала:
- Покарай змеиное гнездо, Господь всемогущий. Сокруши исчадие дьявола!
Рядом с избой быстролетная, стрельчатая молния вонзилась в вековую ель, и она, замшелая и смолистая, тотчас вспыхнула ярым кострищем, и в ту же секунду ударил оглушительный трескучий гром.
