Дом новой застройки. Невысокие этажи. От лестничной площадки длиннющие коридоры по обе стороны. В коридор выходят двери квартир.
В Польше на таких белых дверях обычно больше замков, чем у нас, — по крайней мере так было в те годы. У незнакомца их оказалось рекордное количество. Совладать с замысловатыми механизмами и секретными кодами ему было нелегко, и эта бестолковая возня возле окованной железом двери снижала напряжение сюжета.
Наконец вступили под низкие своды квартиры. Явно холостяцкой, насквозь прокуренной. Две комнаты. Большая, налево от двери — кабинет. Туда, миновав кухню, проследовали хозяин и гость. Книжные шкафы, толстые папки с номерами и надписями на корешках. Деревянные ящички с карточками, как в библиотечном коллекторе.
- Мои работы известны на Западе, охотно печатают.— Хозяин показал на одну из полок, где торчали пестрые обложки журналов.
Ощущалось какое-то неизъяснимое несоответствие между антуражем и персоной хозяина. Но он мгновенно улавливал настроение гостя.
- Разговор предстоит чрезвычайный. Прежде вопрос: джин? коньяк? водка? виски?
Выпили самую малость. Скромно закусили. (Закуска предусмотрительно ждала на столе.)
- Я много лет связан с проблемой, которая вас теперь интересует. — Хозяин закурил трубку. Коробки с дорогим табаком и зажигалки были разбросаны по журнальному столику. Курил хозяин несколько картинно. Как морские волки в кинофильмах.
Я не мог взять в толк, о какой проблеме речь.
- И не только теоретически занимался этим вопросом, — продолжал хозяин.— Убийства, связанные с национальной борьбой, национальными антагонизмами. Всякие бандеровцы и прочие...
- Кто относится к прочим?
- Например, поляки, которыми мне пришлось... заниматься в годы оккупации.
- Простите, как понимать — «заниматься»?
- Понимать? Просто. Мы их убивали.
Хозяин меланхолически вертел в пальцах рюмку. У меня закрались сомнения: все ли у него дома?
- Можно, конечно, свихнуться. Но, как видите...
Я не видел и предпочитал молчать.
Хозяин говорил гладко, почти не останавливаясь. Словно шел затверженный текст.
Семнадцати лет в сорок первом году он бежал в лес. Родителей отвели в гестапо. Мальчика подобрал партизанский отряд. Как выяснилось, аковский. В отряде имелась отдельная группа — несколько парней, — на которую возлагалась необычнейшая задача.
Гитлеровцы не всегда умели опознать польских евреев и евреек. С немецкими у них все обстояло в порядке. Полный орднунг. А здесь — незадача: то хватают чистокровных поляков, то упускают иудеев.
