— Змей Горыныч! — догадался Аракчеев, кисло скорчевшись в ожидании неминуемого беспощадного хлыста по ушам.
Взлетев довольно высоко ракеты разминирования рухнули на землю, расстелив набитые тротилом шланги едва ли не к вершине холма. Отведенные взрыву полторы секунды растянулись в вечность. Но едва их срок истек, «змей горыныч» изрыгнул пламя подорвавшегося тротила, детонацией выбрасывая наружу все земные «дары». Широченные, в добрых четыре метра колеи расчистили старательно заминированный склон с легкостью профессионального дворника.
Моджахеды истерически заголосили, празднуя освежевание неубитого барана, и бегом бросились по проделанным в минном поле коридорам. Автоматные и пулеметные очереди осаждаемого блокпоста встретили боевиков дружным залпом. Но враг в таком количестве выползал из лесной чащи, что, казалось, бесприкословно подбирается к позициям российских десантников.
— Вертушки! Вызывай вертушки, — сквозь гул кананады брызжал пенной слюной комроты.
— Глушат эфир, товарищ майор, — чуть не плача, кричал радист, барабаня по радиостанции.
— Вертушки!.. — настаивал на своем Ермолов.
Позволив себе секундную передышку, Алексей Андреевич повернул голову в сторону внезапно умолкшего на КПП пулемета. Последний действительно валялся в одиночестве, но вокруг пулеметного гнезда творился жестокий беспредел.
Каким-то образом прорвавшиеся к КПП моджахеды сворой бешенных псов набросились на российских солдат, принявшись кто руками, кто ногами, кто прикладами автоматов избивать выволоченный из-за бруствера пулеметный расчет. Наконец, один из боевиков резко рубанул по своему горлу ребром ладони, остальные поддержали его зловещим кровожадным гвалтом.
Бросившиеся на помощь бойцы наткнулись на автоматную очередь и еще живые, но уже на подкошенных, прострелянных ногах были также увлечены моджахедами к месту казни. Одному за другим чеченские боевики задирали несчастным головы и наотмаш вспарывали горло ножами. Трясущиеся в предсмертных судорогах обезглавленные тела корчились на земле, впиваясь пальцами в придорожный щебень.
Оглянувшись по сторонам, Аракчеев с ужасом для себя отметил, что никто из сражающихся за перевал будто не замечает происходящего в нескольких десятках метров. Ему хотелось крикнуть, но из горла вырывался лишь сдавленый стонущий хрип, глаза застилала пелена слез. Рванув из окопа и, на ходу выпустив длинную автоматную очередь, комвзвода помчался к КПП.
— Вот вам, гады, за все… за всех! — заорал Алексей Андреевич, неожиданно вернувшимся, прорвавшимся голосом.
