Перевалъ - Жан Гросс-Толстиков

Русский офицер ехал на Кавказ

По приказу батюшки — царя,

Бравые усы, конь — хоть напоказ,

И глаза отвагою горят.

Багряный диск солнца, словно сорвавшись с небослона, упал за горные хребты, казалось, с явным слуху шипением озарив заснеженные вершины. Заря охватила добрую треть, если не половину неба и в ее свете четко выделялись бело-матовые громады гор. От последних в низине тянулись длинные в несколько верст тени, неохотно отползая к подножью. Свойственный Кавказу вечер не был долгим.

Северная русская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, словно давая странствующим путникам возможность обрести ночлег. Ее ватные сонные руки по-матерински принимают в свои объятия, утешая и убаюкивая. Ночная мгла влаственно заглушает все звуки и шумы, прерывает разговоры. Совершенно иное дело — южная кавказская ночь. Она не ложится, а будто падает на землю, покрывая все плотным непроглядно-черным одеялом.

— Русский офицер ехал на Кавказ по приказу батюшки — царя, — бубнил себе под нос коренастый ефрейтор-водитель, лихо крутящий «баранку» армейского «Урала». — Бравые усы, конь — хоть напоказ, и глаза отвагою горят… Пум-пу-ру-рум… Пум-пу-ру-рум… А на Кавказе служба не легка, хоть мы уже давно не юнкера… За честь и знамя русского полка, за русский дух, за русское ура.

Сидящий рядом с водителем старший лейтенант воздушно-десантных войск Аракчеев скосил взгляд влево и молча кивнул, тайком усмехнувшись самому себе. Одной рукой удерживая руль, щетинистый с седой проседью ямщик в заскорузлом заячьем тулупе, подпоясанном бечевкой, указывал плетью куда-то вперед.

— Но-о, залетныя! — прицокивая языком, вскрикивал он, будто и в самом деле подгонял спрятанных под капотом «Урала» двести-сорок лошадей.

Алексей Андреевич проследил в указанном направлении и глубоко вздохнул. Казалось, совсем рядом, в нескольких десятках метров тянулась чернеющая лесами громада горного хребта, увенчаная белоснежными шапками. Очертания вершин и причудливая, чуть искаженная зацепившимися свинцово-серыми курчавыми тучами воздушная линия притягивала взгляд старшего лейтенанта, как магнит. В глубоком иссине-черном небе торопливо рассыпались мириады ярких бриллиантов звезд.

Всматриваясь в дрожащую бесконечность ночного неба, мерцание звезд и величие горных хребтов, Алексею Андреевичу стало как-то не по себе. Он почувствовал себя той самой мелкой букашкой, торопящейся по своим делам с одной травинки на другую и затрачиваемой уйму часов на преодоление мизерного расстояния в человеческом понимании.