Третий лишний | страница 41



Дома оказались обе: и Лариска, и мамаша.

Мать пировала, Лариска сидела за столом и читала книжку.

Я не знала, что мне делать, и стояла у порога. Спрашивать Ларискину мать о работе сейчас бесполезно — это ясно, как божий день. Уйти сразу вроде бы неудобно. Лариска все-таки заставила меня раздеться, и я присела на краешек стула.

— К тебе, между прочим, по делу пришли — спросить, за что ты любишь свою работу, — сказала Лариска матери.

— Вовсе не за этим, — сказала я, и сделала Лариске глазами.

— Нет, я скажу, коли так. Идите в официантки — не пожалеете.

Дальше она распространяться не стала, все пыталась нас угостить, но мы сбежали к нам.

Что же ты скажешь о моей матери, если тебя спросят? — сказала Лариска, когда мы с ней уселись с ногами на диван.

— Что скажу? Не знаю…

В комнату вошли ранние сумерки. Свет не хотелось зажигать. Чуть-чуть звучал магнитофон.

— Господи, сколько у вас книг, — вздохнула Лариска. — Они здорово украшают комнату, даже если их не читать.

— Да…

— Скоро Новый год. Ты ждешь его?

— Это мой любимый праздник. От одного запаха елки можно сойти с ума… Мне всегда кажется, что это запах ожидания.

— Как ты сказала? Запах ожидания… Ожидания чего?

— Чего-нибудь хорошего.

Лариска засмеялась.

— Не надо смеяться.

— Я над собой. Я уже ничего не жду хорошего.

— Ты из-за матери?

— И да и нет. Иногда мне кажется, что я буду такая же… как мать.

— Откуда ты взяла?

— Я читала про наследственность, что эти, как их там, гены, что ли. Вот и я влюбляюсь на каждом шагу, и мне хочется взаимности.

— Мне тоже.

— Тебе, Катюша? Ты такая еще малышка…

Мы посмеялись, и Лариска снова возвратилась к нашему разговору:

— Что же ты все-таки скажешь о моей матери, если тебя спросят?

— А ты что бы хотела?

Лариска немного подумала.

— То, что я хочу, будет неправдой.

— Но работает-то она хорошо — ты сама говорила. Директор ресторана доволен.

— Если бы она не была такой красивой, все было бы

— по-другому, мне кажется. Ей поэтому и бешеные чаевые

дают, не как другим.

— Чаевые — это ужасно.

— Я об этом ей говорила, но она меня сразила знаешь чем? Она сказала: «Если бы не эти деньги, у нас бы не было красивых вещей». И она права: зарплаты бы не хватило, а отец ничего не платит — они, кажется, не расписаны. И самое ужасное — я люблю хорошо одеваться, и она это знает…

В день, когда состоялось собрание, наш класс встречал всех огромным плакатом:

«Кем быть — вот в чем вопрос».

По этому поводу Юрка Дорофеев сказал:

— Как не стыдно передирать у Шекспира! Другое дело — я.