И пошел к доске. Развернул длиннющий плакат — от верхней планки доски и до пола.
— Клара, — сказал он, — вот что ответил один умный человек на вопрос анкеты. Я к нему присоединяюсь:
«Нынешняя молодежь привыкла к роскоши. Она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших.
Дети спорят с родителями, жадно глотают еду и изводят учителей.
Сократ (470–399 гг. до н. э.)»
Представляете, что началось, когда мы прочли дату!
Маруся еле-еле утолкла нас на свои места. Я спросила Юрку, где это он выкопал такую редкость.
— В одном журнале, — уклончиво ответил он.
Пришли первые и последние гости — папа Бедной
Лизы, известный в городе хирург. Он прочел плакат и тоже смеялся.
Тут Рац поднял руку и сказал:
— Взрослые мы или дети — на этот вопрос я хочу ответить в стихотворной форме. Можно?
— Ладно, шпарь по бумажке.
— Кстати, отгадайте автора.
И он начал:
А годы вертятся, проходят, улетают,
И есть о чем припомнить иногда,
Тогда любовь свою я вспоминаю,
Ушедшую так рано от меня.
Девчонкой рыженькой она мне показалась,
На самом деле беленькой была.
Ее глаза манили меня в дали,
Ее уста мне говорили: «Да!»
Я долго мучился потом, что был мальчишкой,
И сейчас, бывает, вспоминаю лишь ее.
Но видно, переходный возраст для мальчишки
Прошел гораздо легче для нее.
Когда Рац кончил читать, Маруся, держа обеими руками щеки, чтобы не расхохотаться, прикрикнула:
— Как не совестно, Семин, собрание превращать в балаган!
И видимо, желая сделать приятное папе Бедной Лизы, она сказала:
— Лиза Горюшкина! Как ты считаешь — взрослые мы или дети?
Лиза смущенно помолчала, потом выдала:
— Я не знаю, я запуталась, потому что когда мама заставляет меня мыть полы, а я не хочу, она говорит, что я взрослая, а когда я прошусь на вечерний сеанс, оказывается, я еще маленькая.
Лизин папа смутился.
— Ну и ну, — сказал он, — совсем дочь запутали. Ты лучше расскажи, дочка, как ты была на первой операции, что увидела, что пережила, что поняла.
Вот это да! Кто бы мог подумать! Вот так тихоня! Нам ни гу-гу. Характер, однако.
— Знаете, девочки, это было в сентябре. Меня папа пригласил. Оперировали аппендицит. Мне понравилось. С тех пор я читаю медицинские книжки.
Потом выступил Лизин папа. Он рассказывал много и интересно, и я стала представлять, как надеваю белый халат, мою руки, подхожу к столу, где лежит больной, и… падаю в обморок. Нет, хирургия не для меня! Я спросила у Лариски:
— А ты смогла бы стать врачом?
— Не знаю…
Она сидела какая-то вялая, безучастная. Может быть, боялась, что ее спросят о матери, или меня. Но у нас не хватило времени. Маруся сказала, чтобы мы через два дня принесли интервью в письменном виде. Сделаем стенд.
