выделялся на открытом, поросшем травой пространстве; легкий ветерок
развевал длинные бело-лунные волосы, синие глаза щурились под тонкими
бровями — эллари непривычны к яркому солнцу. Вся фигура дышала
нетерпением, готовностью мгновенно сдвинуться с места, стоит только
уловить условленный знак — стражники на карауле с интересом
посматривали на будущего правителя и многозначительно улыбались, видя
его волнение.
Наконец, его терпеливость была вознаграждена — на дороге появилась
женская фигурка. Зоркий взгляд Иштана узнал ее, еще когда она была у
самых ворот! Узнал, и в одно мгновение словно объял всю, целиком, не
отделяя, где одежда, где корзинка, где волосы и кожа, как если бы ее
образ был соткан из одного куска. Соик шла упругим, спокойным шагом,
держа в руках довольно большую корзину; в ее походке, в эластичных
движениях ладного тела было столько свежести, столько молодости! «Нет,
это не может быть плохо!», — подумал Иштан и в тот же миг невольно
шагнул навстречу. Соик издалека улыбнулась ему. Он смотрел, как она
постепенно приближается, и знакомое чувство теплоты и мягкости
стремительно обволакивало его. Образ цветка, с которым он связал в
своем воображении лесную эльфу, снова вспыхнул в нем. Нежный цветок,
созданный для тепла и ласки…
— Идем?.. — просто спросила Соик, подходя к веллару и быстро
взглядывая на него.
— Идем.
Они пошли рядом. Ожидая лесную эльфу, Иштан боялся, что будет опять
смущаться, но теперь с удивлением чувствовал, как ему легко и просто
рядом с Соик. Несмотря на то, что она говорила мало, ощущения
натянутости беседы не возникало — напротив, в их общении было некая
простота и непритязательность, которых невозможно добиться намеренно:
они просто шли, объединенные общим делом и привлеченные схожими
интересами друг друга, и не было ничего тайного, что крылось бы за этим.
И эта легкость была для Иштана точно глоток свежего воздуха, ведь, по
сути, в глубине души он был очень одинок… В один год он потерял сестру
и отца — двух самых близких ему существ, и потеря эта была столь
велика, что он до сих пор не мог оправиться, хотя и был слишком горд,
чтобы показывать это. Конечно, у него были друзья — Кравой, например,
— однако они не могли вполне заполнить ту пустоту, что образовалась в
нем. Они были другими — другой породы, другой крови, и Иштан втайне
чувствовал это; он же нуждался в единомышленнике — таком, какими
были для него Моав и Лагд. И вот теперь, когда он взглядывал на шедшую
