— Да будь он хоть сам сатана! Рассветет через два часа…
Ларкин сатаной не был. Он был человеком с острой формой аллергии на ультрафиолет, и никто никогда не видел его при свете солнца.
А еще о нем много говорили днем, но не вспоминали по ночам, если только он не заглядывал в гости.
Или по делу.
Вавржик нарушил негласное правило, больше похожее на суеверие — вспомнил Ларкина до рассвета. Майкл суеверий был чужд, мистику презирал, а религий чурался, и то, что наглухо тонированный ленд ровер влетел на транспортную площадку сразу после брошенных в сердцах слов, счел совпадением. Обычным.
Однако он очень близко оказался к тому, чтоб увидеть здесь божий промысел. Потому что за рулем ленд ровера сидел спаситель. Определенно, не Сатана. Ангел, приходящий в ночи, вот, кто он такой. А в миру — гематолог доктор Гилез Ларкин.
Ларкин занял все три приемных модуля: диагностический, предоперационный и сортировочный. Оставил в распоряжении остальных врачей реанимацию и операционную, оставил тех, кого можно было спасти. Раненые, которых можно было спасти, его не интересовали, и в этом тоже было что-то ангельское. Или что-то нечеловеческое.
Майкл, впрочем, еще в школе узнал, что лучшие хирурги выходят из людей, полностью лишенных эмпатии, и этой стороне натуры Ларкина не удивлялся. Удивляться стоило его таланту, способностям, превосходящим все мыслимые нормы настолько явно, что Ларкин всегда оперировал без свидетелей. Лишь несколько личных помощников, также имеющих докторские степени, были посвящены в методы его работы. Учились, наверное.
Пятеро их было, как Майкл сумел выяснить. Сам он за полгода службы познакомился только с двоими — доктором Фуччо и доктором Хибу. Сегодня с Ларкином тоже приехали они.
Опустились пологи, отделяющие приемные от остальных модулей. Мощнее, уверенней стал гул генераторов и как будто бы ярче зажегся свет. Теперь оставалось лишь считать минуты до восхода солнца.
И работать на подхвате у обычных врачей. В нормальных обстоятельствах у инженерно-технического подразделения, к которому относился Майкл, никаких дел не было, пока госпиталю не приходило время сменить дислокацию. Однако на случай обстоятельств ненормальных, весь персонал, включая техников, имел за плечами курсы десмургии[8] и владел навыками транспортировки раненых. Сегодняшние же обстоятельства далеко ушли от нормы. Ларкин тому живое подтверждение.
Майкл достаточно времени посвятил поиску свидетельств паранормальных способностей, чтобы знать, что они существуют. Но Ларкин стал первым, кто даже не думал их скрывать. Был еще Заноза, чье влияние на людей выходило за рамки обычного, и который честно признавал, что «умеет нравиться», но «влияние» — понятие расплывчатое, ему можно научиться. Если знать людей так, как знает Заноза — точно можно. То есть, способности Занозы не были паранормальными, они были приобретенными: опыт, наблюдательность, знание практической психологии. Были сотрудники «Турецкой крепости», из которых Майкл пока кроме Занозы и Арни никого не знал, но действия которых в совокупности выдавали сверхчеловеческие возможности. Однако эти возможности не афишировались, даже наоборот, тщательно скрывались. Что, вообще-то для ненормального абсолютно нормально, для сверхъестественного — абсолютно естественно. А в Сирии Майкл познакомился с Ларкином, живой легендой. В буквальном смысле легендой: итальянский врач стал здесь частью фольклора. В основном, афганского, египетского и размазанного по всему Ближнему Востоку — бедуинского, но и среди местных европейцев и американцев о нем говорили не как о реальном человеке, живущем среди таких же людей, а вспоминали как персонажа из комиксов.
