— Ну, рассказывай, — сказал он с сильным американским акцентом.
Я так и сделал, подсократив свою историю и умолчав обо всяких неудачных ее моментах. Он задумался.
— Я понимать, тебе тоже интересно, — проговорил наконец он. — Давай я расскажу тебе о себе. Я бывать в Норвегия много раз. И да, тринадцать-четырнадцать лет назад я тоже сюда приезжать. И я тогда встречаться с разный женщина. Ты говоришь, твою маму звать Линда?
— Да! — с надеждой ответил я.
— Линда я не помнить…
— Она, кажется, работала в пекарне.
Джон Джонс пожал плечами.
— Она жила в районе Тейен…
Он вновь пожал плечами.
— Она ездила на красном велосипеде, а на руле у него стояла корзинка.
— Правда?
— На фотографиях у нее длинные светлые волосы.
— Она часто улыбалась?
— Да… Думаю, улыбалась она часто.
— Кажется, я ее вспомнил.
Не знаю, как я раньше этого не заметил, но в тот момент я понял вдруг, что у Джона Джонса — мои глаза. Бледно-голубые. И голова у него слегка вытянутая.
— Как дела у… Линды? — спросил он.
— Она в больнице. И красного велосипеда у нее больше нет. Думаю, она сильно изменилась за все это время.
— Ну а кто не изменился? — И Джон Джонс провел рукой по своей лысой голове.
— Я сейчас кое-что странное скажу, но вы, наверное, ну, мне так кажется, вы мой папа… — сказал я.
Джон Джонс улыбнулся, склонился над столом и похлопал меня по плечу. Возможно, папы именно так и делают — не обнимаются со своими сыновьями, а по-дружески хлопают их по плечу.
— Существует единственный способ узнать наверняка, — сказал он, — мне нужно встречать твоя мама.
— Может, через несколько дней.
— Отлично. Расскажешь о себе?
Как уложить тринадцать лет в полчаса? Удивительно, но у меня неплохо получилось. Я о многом умолчал, но не врал. Просто не стал рассказывать о скопившихся в шкафу квитанциях и о наших соседях по дому. Ему вовсе не обязательно узнавать сразу обо всем. Я тоже расспросил его про жизнь, и он тоже вряд ли рассказал обо всем, потому что смог уложиться всего в пять минут. Джон Джонс родился в городе Тексаркане в штате Техас, но пожил и в Нью-Йорке, и в Вашингтоне, и даже немножко в Лондоне, и в Париже. Но его почему-то постоянно тянуло обратно в Норвегию, почему — он и сам не знал. Возможно, он чувствовал, что здесь у него растет сын, — так я решил, но делиться своими соображениями не стал.
Теперь Джон Джонс работает компьютерщиком, семьи у него нет, он любит лошадиные скачки, а летом ходит в горы.
— У меня есть братья и сестры… то есть о которых вы наверняка знаете?
