Лучше спать мертвым сном, чем видеть такие кошмары. В конце концов я выпустила диких охотников, да только все впустую.
Вставай, слышится голос Паулы, ее ладонь гладит мое сведенное судорогой плечо. И сердце сдерживает свой безумный перестук. Я слишком устала, чтоб сдержать и дыхание.
Часть моего мозга я вновь убаюкала. Откуда взять силы подняться, если даже солнце только-только начало вставать?
А Пауле невтерпеж. Она стаскивает с меня одеяло, спихивает с кровати мои ноги, даже тапки мне надевает, потом берет под мышки и усаживает.
В кухне уже готов кофе. Для булочек пока рановато.
Летаргия, говорит Паула, надо бороться с сонливостью, тогда будет легче вставать по утрам.
Бороться?
Ты же выучилась бороться, говорит Паула и сыплет мне в чашку две ложки сахару, хотя в принципе я пью несладкий кофе. Правда, если она не станет размешивать, то еще куда ни шло. Я обманулась: она тщательно размешивает сахар.
Только не говори, что не усвоила урока, бодро продолжает она.
Возможно, ей бы следовало подыскать для утренних бесед другого партнера который способен разговаривать в этакую рань. Вот критики, как я думаю, продирают глаза ни свет ни заря. А она все говорит, говорит.
Нас ведь приучили бороться, говорит она, за личное счастье, за возможность сделать удачную карьеру, за машину повместительнее и побольше денег, против конкуренции. А для ясности выставили повсюду фотографии противников и футбольных звезд. Нет Thule ultimo[31] для экономической экспансии, и основа этого убеждения — непрерывно растущий валовой общественный продукт.
Если хочешь знать, говорит Паула, видимо от души потешаясь на мой счет, мы бы никогда не стали одной из богатейших наций, если бы каждый прокисал, как ты, поутру над своей чашкой кофе в надежде, что, уповая на господа бога, можно будет ничем себя не утруждать.
На какого еще бога? — недоумеваю я.
На бога противогазов и противоатомных убежищ, отвечает Паула.
Это уж чересчур, а вообще-то, сладкий кофе довольно быстро поставил меня на ноги.
Что же это за Паула, скажите на милость, которая вот уже сколько дней только и знает, что дерзит? В моем представлении Паула совсем не такая.
Пошла ты к дьяволу, говорю я, даже не пытаясь заставить свой вялый язык четко выговорить «ш». Что ты мне тут подсовываешь? Уж не сомнительный ли призыв «назад к природе»?
К какой природе? — коротко спрашивает Паула, и я вижу, как она встает из-за стола и направляется к двери.
Что это ты задумала?
