Конечно, ты права, говорит она и пододвигает мне густо-алый клубничный джем. Подумаешь, походить немного на костылях — другие-то и вовсе калеки, в инвалидных креслах ездят!
Я в растерянности. Похоже, Паула вдруг взяла надо мной верх, и это сбивает меня с толку. Ведь я думала, что во всем разобралась.
Отмахнуться от нее, что ли, как от навязчивой идеи?
Сдать Паулу в архив? Найти подходящую папку, пробить дырочки, подшить в дело и отправить в архив. И пусть ее там лежит. Незавершенная рукопись. Недописанная. Впрочем, обойдусь и без папки. Сложу в коробку из-под туфель, перевяжу бечевкой и отнесу в чулан. Спустя годы найду и стану удивляться: что же могло меня когда-то привлекать в этой особе?
Я сердита на Паулу. То дружеское расположение, то неприязнь — она столкнула меня в омут сумбурных чувств. Без всякого предупреждения.
Да и как ей было меня предупредить? Она ведь выдуманный персонаж, ее легко и просто подшить в дело.
Ты хоть понимаешь, свирепо говорю я и только теперь замечаю, что сегодня она облачилась в мои джинсы (они ей широки), ты хоть понимаешь, что я в любую минуту могу заставить тебя исчезнуть? Уберу — и все тут. Поверь, освободиться от тебя проще простого.
Паула кивает, словно мои аргументы вполне для нее убедительны. Стало быть, акт освобождения, подытоживает она, не проявляя ни малейшего беспокойства.
И как же ты освободишься — объективно или субъективно? — вкрадчиво любопытствует она.
Я начеку. Ишь, норовит выпихнуть меня на скользкий лед. А он еще не застыл как следует.
Страх тебя мучит? — слышу я. Голос у нее и в школе был глубже и приятнее моего. Нет уж, больше я ни во что не ввязываюсь. Страхов и без того хватает.
Ты когда-нибудь чувствовала себя в безопасности?
Я имею в виду тот ужас, продолжает Паула, который тебя охватывает, когда ты задумываешься о былых страхах родителей, дедов, бабок и об их поступках и вдруг осознаешь, что теперешние люди поступают так же, они, как и раньше, отсиживаются в своих четырех стенах. Предают, вместо того чтобы протестовать. И тут тебе не увильнуть: надо сделать выбор.
Но не обращаться же в бегство, говорю я. Нельзя ведь бежать в личное счастье, прятаться от ответственности.
Нет-нет, говорит Паула. Она таки добилась своего: я опять против своей воли ввязалась в серьезный спор. Нет, выбрать надо дерзкую мечту.
Утопию?
Дерзкую мечту о счастье.
О каком счастье? — спрашиваю я и подставляю ей свою чашку. По утрам со мною можно разговаривать лишь после третьей чашки кофе.
