Сестра усаживает Феликса рядом с собой на софу. Девочка придвигается ближе к отцу.
Привет, Матиас! Паула быстрым движением ерошит брату волосы.
Позднее, за ужином — в честь Матиаса мать выставила обильное угощение, — Феликс сидит далеко от Паулы, между сестрой и ее дочкой.
Черный стал, как негр, говорит Паула брату, но выглядишь здорово.
Матиас поместился во главе стола, на отцовском стуле. В свое время он куда решительнее матери противился намерению Паулы стать не учительницей, а библиотекарем. Сам он читал только спортивный раздел в газете да грошовые романы с продолжением, сидел с ними в уборной, пока Паула не начинала стучать в дверь.
Вышвырнули нас, говорит он, и стройку прикрыли. Так-то вот: вчера на Персидском заливе, а нынче — у мамы в квартире.
Уйдя из дому, Паула особенно остро тосковала по брагу.
Вполне возможно, она гуляла с деревенскими мальчишками и разрешала им себя тискать. Примятые колосья среди хлебного поля — может статься, там попросту отдыхала красная дичь. Мальчишки кулаком вбивали в столбы ограды на выгоне жестяные крышки от пивных бутылок, тайком курили, а по воскресеньям прятали свои обгрызенные ногти под кружевами стихарей — прислуживали в церкви. От исповедника они выходили по пятницам с пылающими ушами.
В огороде завелись полевки, слышится голос матери. Ставить капканы брат на Персидском заливе не разучился. Завтра же и посмотрит, что там такое.
Вы работали инженером? — спрашивает Феликс.
Нет, говорит Паула, он квалифицированный рабочий.
Каменщик, уточняет брат.
И добился всего своим трудом, гордо вставляет Паула.
Раз фирма нарушила контракт, пускай теперь раскошеливается и платит неустойку нашему Матиасу, говорит мать, а деньги-то, между прочим, не малые.
В кухне пахнет тушеным мясом, красной капустой, пивом и пирогом, который еще сидит в духовке. Зять Паулы, до сих пор не проронивший ни слова, откупоривает бутылку пива.
Твоя сестра, говорит он наконец, прочла ту книгу, которую ты подарила нам на рождество.
Паула не спрашивает у сестры, понравился ли ей роман, и смотрит на Феликса: он опять одиноко уткнулся в тарелку и глаз не поднимает, а сидящая рядом девочка отчаянно старается не обращать на него внимания.
Никакой это не служебный юбилей, не девяностая годовщина, не вручение Баварского ордена за заслуги или медали за спасение на водах — просто вдовой пасторше исполнилось шестьдесят лет.
На последнем заседании муниципалитета обсуждался один-единственный вопрос — учреждение премии в области культуры.
