Среди примерно четырех тысяч томов, составляющих отдел детской и юношеской литературы, говорит она, найдется максимум десяток книг так называемого левого толка. Что же касается произведений явно коммунистической направленности, то в предметном каталоге они так прямо и обозначены: тенденциозная литература. Что же тут неправильно?
У вас могут возникнуть неприятности с родителями.
В принципе все мы, конечно, на вашей стороне, уверяет обер-бургомистр. Только говорит он чуть громче обычного и, сам того не замечая, нервно тискает в кулаке собственный большой палец. Вспышек варварства нет и в помине.
А нравится ли Пауле здешняя жизнь?
Конечно, отвечает она, я люблю жить в деревне. Переехала сюда по своей воле. Спряталась в скорлупке, где все спокойно, все идет своим чередом, говорит она Феликсу. Пока на дворе день, кажется, будто жизнь тут еще не обкорнали, не выхолостили.
А ночью… что же, он сам говорил насчет кладбищенского покоя.
Так вот я и росла, говорит Паула, франконские деревни только чуточку тусклее, бесцветнее баварских.
О своей семье она почти не рассказывала, и Феликса это удивляло.
Нельзя же весь век быть пришпиленной к материнской юбке, заметила она однажды. Зато о младшем брате рассказывает охотно. По ее словам, он рано выплыл на вольный простор и удалился от берега намного дальше, чем рискнула она сама. Еще мальчишкой взбунтовался. Паула уверена: будь у отца хоть малюсенькая надежда, что сын когда-нибудь образумится, он бы нипочем не продал усадьбу.
Когда звонит мать и сообщает, что брат вернулся, Паула больше не отнекивается. На этот раз время у нее есть.
Сестра стоит на пороге, за спиной у нее, в передней, включен свет; лицо тонет в тени.
Это Феликс, говорит Паула и делает шажок в сторону, чтобы сестра могла увидеть его. Феликс протягивает руку, здоровается. Они входят в дом. Сумки им велено оставить в передней, у вешалки. Все семейство сидит в гостиной перед телевизором. Старый стоял в кухне, а этот — цветной. Прежде чем поздороваться с Феликсом, мать на миг прижимает руки к коленям. На экране — реклама какого-то стирального средства.
Приятно познакомиться, слышит Паула голос матери и обводит взглядом комнату: зять с дочкой на софе, а дальше — брат, встрече с которым она так радовалась.
Он не встает, только поворачивается в кресле, весело улыбается. Чем-то он отдаленно напоминает Феликса.
Садитесь же, говорит мать Паулы. В серо-голубом платье вид у нее отечный и нездоровый.
