Непонятно, почему в эту жару Паула не открывает окна; на улице поливочная машина разбрызгивает воду по брусчатке, а тут, в комнате, фройляйн Фельсман еле дышит.
Вижу, очень вас жара донимает, сказала Паула.
Нет-нет, что вы! — энергично запротестовала фройляйн Фельсман, отвергая, отметая всякое сочувствие. Скоро пройдет.
Ей бы хорошо подержать руки в холодной воде.
Случись с Фельсманшей обморок, от Паулы толку не жди: она понятия не имеет, что надо поднять вверх — голову или ноги.
Видимо, у вас нелады с давлением, заметила Паула.
Я совершенно здорова, отрезала фройляйн Фельсман, но больше уже не заикалась о том, чтобы открыть окно, предпочла говорить, что она в полном порядке. Беспокоиться не о чем. Почту я положила вам на стол, добавила она.
Нет, она не прогнала его.
Пока можешь, конечно, пожить у меня, сказала Паула.
Мало-помалу жизнь у них наладилась. Феликс слишком порывист, но от этого она его отучит, думает Паула. Должен же он в конце концов понять, что одно дело — ночь и совсем другое — день.
Утром она начинает его тренировать. Спрашивает: Как ты спал?
Хорошо, отвечает Феликс; ей хочется, чтобы он держался на расстоянии, но не тут-то было: он так и норовит невзначай прикоснуться к ней или подойти да обнять, когда она стоит у плиты и варит кофе.
Обнимая ее за шею, упершись подбородком ей в волосы, он наблюдает, как она льет в кофейник кипяток. Ты красивая, говорит он.
Может статься, он с радостью улегся бы у ног Паулы, как некогда Руфь у ног Вооза. Но Паула такого не допустит. На отдыхе она, конечно, слегка расслабилась, поддалась скороспелому чувству и теперь просто обязана добиться, чтобы он вел себя так, как она требует того от других.
В душе он на нее обиделся.
Стеклянный ящик? — переспрашивает Паула.
За стеклом мы держим драгоценности. Безделушки. Или рептилий в террариумах. А иной раз и чучела хищных птиц на шкафах в классной комнате. Прямо как живые — знай срисовывай да описывай. Наглядное пособие: вольные охотники за дичью, выпотрошенные, вычищенные, обезжиренные, обработанные инсектицидами.
Как он только до этого додумался — видеть себя со стороны, да еще в стеклянном ящике?
3
На ней цветастая блузка с воротником-стойкой. В ушах клипсы. На груди эмалевая рыбка. Подбородок хищно выдвинут вперед.
Старики, говорит она, в прошлом много выстрадали.
Под окном бегонии. В комнате ветка сирени и запах мастики.
Вы слишком молоды и не помните, продолжает она.
Да, соглашается Паула, мои воспоминания начинаются с денежной реформы
