— Гарсон, — обратился Джимми к официанту, который ставил третий бокал. — Разбейте на две по пять, пожалуйста. Французский прононс Джимми заставлял вздрагивать даже американцев.
Джимми аккуратненько разлил шампанское в три бокала. Он поднял свой и чокнулся сначала с Барбером, потом с Морин. Морин продолжала смотреть на него так, словно увидела впервые и больше уже не надеялась увидеть ничего столь удивительного за всю жизнь.
— За преступление! — сказал Джимми и подмигнул. При этом он скорчил физиономию, какая бывает у шаловливого ребенка, которому трудно совладать с лицом.
Морин захихикала.
Они выпили. Шампанское было превосходным.
— Сегодня ты ужинаешь с нами, — объявил Джимми. — Ужин по случаю победы. Мы будем втроем. Только Красотка, я и ты, потому что, если бы не ты… И тут он торжественно положил руку Барберу на плечо.
— Да, — сказал Барбер. У него застыли ноги, сырые брюки прилипли к мокрым носкам, и ему пришлось опять высморкаться.
— Красотка показала тебе свое кольцо? — спросил Джимми.
— Да, — ответил Барбер.
— Она получила его только в шесть часов, — сказал Джимми.
Морин вытянула руку и залюбовалась кольцом. И снова захихикала.
— Я знаю место, где можно отведать фазана, и тебе подадут лучшее вино в Париже, и…
Официант вернулся и протянул Джимми две пятитысячные бумажки.
У Барбера промелькнула мысль, а сколько они могут весить.
— Если ты когда-нибудь окажешься на мели, — сказал Джимми, протягивая ему одну купюру, — то знаешь, к кому прийти, правда?
— Да, — подтвердил Барбер и сунул бумажку в карман.
Он начал чихать и десять минут спустя извинился, выразив сожаление, что не может просидеть весь вечер с такой простудой. Оба, Джимми и Морин, пытались уговорить его остаться, на что он мог ответить только одно — что вдвоем им будет лучше.
Он допил второй бокал шампанского, пообещал не исчезать и вышел из бара, чувствуя, что его пальцы застыли в мокрой обуви. Он был голоден и обожал фазана, и, в сущности, его простуда была не такой уж и сильной, даже если из носа и текло все время. Но он знал, что не усидит целую ночь между Морин и Джимми Ричардсон, наблюдая, как они все время смотрят друг на друга.
Он вернулся в свой отель пешком, потому что отныне с такси он завязал, и уселся на край кровати прямо в пальто, не включая света. «Лучше мне отсюда податься, — думал он, вытирая мокрый нос тыльной стороной ладони. Этот континент не для меня».
