— Париж, — выглядывая в окно, сказал Смит. — Какой ординарный город! Какой фарс! — Он обернулся с улыбкой на лице. — Счастливец! Вы можете себе позволить смачивать волосы. — Он с грустью потрогал свои поредевшие волосы, тщательно приглаженные щеткой. — Каждый раз, когда я мою голову, волосы падают у меня, как листья с дерева. Сколько, вы сказали, вам лет?
— Тридцать, — сказал Барбер, зная, что Смит это прекрасно помнит.
— Что за возраст, — вздохнул Смит. — Какой момент чудесного равновесия. Достаточно в годах, чтобы знать, чего хочешь, и все же достаточно молод, чтобы быть ко всему готовым. — Он отошел от окна, сел и бросил плотный конверт на пол рядом со стулом. — Ко всему. — Он почти кокетливо поднял глаза на Барбера.
— Надеюсь, вы припоминаете наш разговор? — спросил Смит.
— Я припоминаю, что кто-то говорил мне что-то про двадцать пять тысяч долларов.
— Ага, значит, вы помните, — весело сказал Смит. — Ну и что?
— Слушаю вас, — сказал Барбер.
Смит потер перед его лицом мягкие руки, и его негибкие пальцы сухо затрещали.
— У меня есть предложеньице, — сказал он. — Интересное предложеньице.
— Что я должен сделать за свои двадцать пять тысяч долларов? — спросил Барбер.
— Что вы должны сделать за свои двадцать пять тысяч долларов? — тихо повторил Смит. — Совершить небольшой полет. Я полагаю, вам приходилось летать за значительно меньшее вознаграждение? — закудахтал он.
— Это уж точно, — сказал Барбер. — А что еще мне предстоит делать?
— Больше ничего, — несколько опешив, ответил Смит. — Вас по-прежнему это интересует?
— Продолжайте, — сказал Барбер.
— Мой приятель недавно приобрел новехонький одномоторный самолет. Одномоторный «бичкрафт». Замечательная, приятная, комфортабельная машинка, надежная на все сто. — Смит с удовольствием описывал эту замечательную машинку, новую с иголочки и такую надежную. — Сам он, конечно, не летает. Ему нужен личный пилот, который был бы всегда под рукой.
— На какой срок? — спросил Барбер, пристально наблюдая за Смитом.
— На тридцать дней, не более, — улыбнулся ему Смит. — И плата неплохая, правда?
— Мне пока еще трудно судить, — ответил Барбер. — Продолжайте. Куда он хочет лететь?
— Он, видите ли, египтянин, — чуть пренебрежительно сказал Смит, словно эта национальная принадлежность — личное невезение человека, о котором упоминают лишь в кругу друзей, да и то шепотом. — Богатый египтянин, любитель путешествовать. В особенности наезжать во Францию. На юг Франции. Он просто обожает юг Франции и бывает там всегда, когда представляется случай.
