Смит рассмеялся, на этот раз громче, и погладил рукав Барбера.
— А ведь вы не полный идиот, дружище, верно?
— Верно, не полный, — подтвердил Барбер.
— Скажите, дружище, — почти шепотом сказал Смит. — Вам не хотелось бы заработать двадцать пять тысяч долларов?
— Что? — спросил Барбер, будучи уверенным, что ослышался.
— Тс-сс, — сказал Смит, вдруг весело улыбнувшись. — Подумайте над этим. Увидимся утром. Спасибо, что меня проводили.
Он отпустил руку Барбера и направился к отелю.
— Смит! — позвал его Барбер.
Смит игриво прижал палец к губам.
— Тс-сс. Спокойной ночи. До утра.
Барбер проводил его взглядом до вращающихся стеклянных дверей, которые вели в просторный, залитый светом вестибюль, где не было ни души. Барбер шагнул было следом за ним, но остановился, поднял воротник и медленно пошел к своему отелю.
«Я так долго этого ждал, — подумал он, — что могу подождать и до утра».
На следующее утро Барбер еще лежал в постели, когда дверь отворилась. Шторы были задернуты, и пока Барбер дремал в темном номере, в его сонной голове сверлило: «Двадцать пять тысяч, двадцать пять тысяч…». Услышав, что дверь отворилась, он открыл глаза. В дверном проеме вырисовывалась плотная фигура мужчины невысокого роста, подсвеченная бледным светом из коридора.
— Кто тут? — спросил Барбер, продолжая лежать.
— Извините, Ллойд, — сказал Смит. — Спите, спите. Я зайду позже.
Барбер разом сел.
— Смит! — воскликнул он. — Входите.
— Мне неловко вас беспокоить…
— Входите, входите!
Барбер встал с кровати, пошел босиком к окну, раздвинул шторы и выглянул на улицу.
— Господи, что вы знаете, — сказал он, поеживаясь и прикрывая окно. Какое солнце! Закройте дверь.
Смит закрыл за собою дверь. На нем было серое твидовое пальто английского покроя и мягкая фетровая шляпа, а в руке он держал большой конверт из плотной бумаги. Он выглядел свежеотмытым, выбритым и давно проснувшимся.
Щурясь от яркого солнца, Барбер надел халат, мокасины и закурил.
— Извините, — сказал он, — я хочу умыться.
Он зашел за ширму, отгораживающую раковину и биде. Пока он тщательно умывал холодной водой лицо и смачивал волосы, он слышал, как Смит подошел к окну, мелодично напевая тенорком, не фальшивя, арию из оперы, которую Барбер наверняка слышал, но не мог припомнить названия. «Ко всему прочему, — подумал Барбер, причесываясь, не щадя волос, — держу пари, что этот сукин сын знает пятьдесят опер».
Барбер вышел из-за ширмы с почищенными зубами, причесанный, чувствуя себя свежее и не в столь невыгодном положении.
