— А живешь где? Ночуешь? Домой вернулся?
— Вернулся… А там уже другие живут. Ну я посмотрел в окно и ушел.
— И что теперь? Где-то же ты спишь?
Заминка, видно, опасается раскрывать местонахождение берлоги. Мы тем временем свернули за угол, сюда гул Тишинского рынка почти не доходил. Редкие прохожие, похоже, видели в нас отца и сына. А я и сам пока не знал, куда мы идем.
— В общем, промышляешь воровством… Один или в компании?
Глаза забегали, не иначе, ворует в команде. И, скорее всего, выручку сдает старшему.
— А старший-то у вас кто, не Филька Грач?
— Не-а, Серега Лютый.
Сказал — и испуганно посмотрел на меня. Ну что уж теперь, проболтался, купившись на старый, как мир, следовательский прием.
— Дяденька, отпустите меня, я больше не буду, — загундосил шкет.
— Отпущу, если с этим Лютым сведешь.
— Не надо, дяденька, он меня потом зарежет.
— А что, правда, может?
— Спрашиваете… Андрейку Слепого, у которого бельмо было на левом глазу, в прошлом месяце зарезал, прямо в печень. А ему девять лет только было, — прорвало пацана.
— Вот так взял и зарезал?
— Угу, чтоб другим неповадно было выручку прятать. Там всего-то трешка была.
— И правда Лютый… Сколько же ему лет?
— А не знаю, взрослый почти. Он по малолетке уже сидел год, сказывал, три года назад вышел.
Ну, скорее всего, не младше 15–16 лет. Пахан, значит, главарь шайки воришек. Хорошо устроился, живет припеваючи, только дань под себя гребет. Парня за такую ерунду в расход отправил. А я собирался с ним перетереть относительно выправки приличных документов, наверняка у него имеются связи в криминальном мире. Не люблю я эту братию, но как еще ксиву выправить, выражаясь блатным языком? Думаю, в имеющуюся наличность уложился бы, мог бы предложить и НКВД-шную форму, да и ствол впридачу, но это уже на крайняк… А из этого отморозка Лютого порядочного человека однозначно уже не вырастет, так и пойдет по наклонной.
Тем временем мы шли каким-то переулком… Если меня не обуял географический кретинизм, вскоре должны выйти на Большую Грузинскую.
— А ты-то как под его началом оказался?
— Увидел он, как я с голодухи сайку из отрубей спер, ну и подошел, когда я за углом ее ел. Расспросил, кто я и откуда, а потом говорит, что я на него теперь буду работать. Я сказал было, что не хочу, так он мне под дых так врезал, что я чуть не помер. Все, что съел, обратно из меня вывалилось. Говорит, чтобы даже не думал сбегать, везде у него все схвачено, меня найдут и к нему приведут, и тогда уж спуску не будет.
