Что я еще читал про этого садиста? То, что он вроде бы происходил из крестьян, был малообразован и любил лично присутствовать не только на допросах, но и на расстрелах. А потому никаких иллюзий насчет его человеколюбия не питал.
В этот момент принесли заказанный чай, а заодно и вазочку с печеньями. Стаканы в мельхиоровых подстаканниках с узорами. В золотисто-коричневой, ароматной жидкости плавали мелкие чаинки, а на край стакана был насажен кружок лимона. Лимон я отправил в чай, помешал ложечкой — кажется серебряной — и только после этого отхлебнул из стакана. Неплохо. Надо признать, за время, проведенное в камере, я порядком подзабыл вкус хорошего чая.
Нарком тоже отхлебнул, глядя на меня исподлобья.
— При вас были найдены любопытные вещи, — наконец нарушил он молчание. — В частности, парашют неизвестной конструкции и из неизвестного материала, который специалисты пока не смогли распознать.
— В будущем этот материал будет называться рипстоп, а в целом это нейлоновая материя.
— Нейлоновая? Мне это слово тоже ни о чем не говорит.
Хм, я почему-то был уверен, что нейлон уже изобретен, за границей наверняка телки фланируют в нейлоновых колготках. Или все же нет? Знал бы, куда забросит — почитал бы соответствующую литературу.
— Тут вот мне пишут, что высотомер также необычной конструкции, хотя принцип работы вроде бы понятен. Там еще маркировка стоит и дата — 15 марта 2015 года. Конечно, всего этого недостаточно, чтобы однозначно убедить меня в том, что вы и впрямь свалились к нам из будущего, но задуматься заставляет.
— Знал бы, что понадобятся доказательства — захватил бы побольше, — хмыкнул я, отправляя в рот приятно хрустнувшее печенье. — Сотовый телефон, ноутбук… Да мало ли, чем вас можно удивить.
— Но самое главное — знание будущих событий. Разве не так?
— Если этими знаниями только можно воспользоваться. А то пустят в расход, как говорится, ни за понюшку табаку, и никакой пользы родной стране принести не успеешь.
— И это верно.
Ежов сделал еще глоток и, понизив голос, спросил:
— Так что, меня и в самом деле должны расстрелять в 40-м году?
— Должны… Если мне память не изменяет. То, что расстреляют — это точно, как бы вам ни неприятно это было слышать, насчет даты не совсем уверен, я же не историк, может, и ошибся годом, но все же, кажется, 40-й.
— То есть подробностей не знаете?
Я пожал плечами.
— Запишут, скорее всего, во враги народа. Как вы Ягоду, так и вас… В это время, по-моему, ничего удивительного в том, что сегодня ты кого-то расстреливаешь, а завтра уже тебе пулю в затылок.
