Если он и заметил издали дона Тарчизио, то вида не подал. С интересом читал маленькую книжицу, не обращая внимания на холод, сразу после мессы загнавший прихожан в дома. Из кармана у него торчала газета.
— Добрый день, синьор Паломбелла! — Голос священника звучал приветливо. Слишком даже приветливо. — Не холодно ли вам сидеть тут и читать?
Барон взглянул на дона Тарчизио и вдруг продекламировал:
— Tibi gratulor, mihi gaudeo; te amo, tua tueor…
Он улыбнулся, увидев, как сильно удивился священник, и спросил:
— Не знаете, откуда эта цитата?
— Поздравляю тебя и радуюсь вместе с тобой; я люблю тебя и забочусь о тебе, — машинально перевел дон Тарчизио, но откуда цитата, так и не вспомнил.
— Это записка, которую 15 марта 44 года до рождества Христова Цицерон послал Базило, одному из заговорщиков, которые именно в тот день напали на Юлия Цезаря и убили его. Всего несколько слов, падре, но каких сильных! Это была историческая записка. Знаете, Цицерон — мой любимый автор.
От изумления дон Тарчизио даже забыл о цели своей «атаки».
— Цицерон? — пролепетал он.
Паломбелла снова одарил его улыбкой и легонько стукнул ладонью по скамье, приглашая сесть рядом, что дон Тарчизио и сделал послушно.
— Хочу открыть вам один секрет, падре, — пояснил Паломбелла. — В детстве меня отдали в духовную семинарию. — И он снова насладился непритворным изумлением дона Тарчизио.
— Но там мне не понравилось, — добавил Паломбелла.
— Лишь латинский язык я учил охотно. Но не язык отцов церкви, а — Цезаря[57], Цицерона… ну еще Горация, Плавта[58]… Совсем другой жанр, как видите.
Да, языческие писания, подумал дон Тарчизио, невольно восхищаясь тем, что этот бандит способен оценить афористичность и весомость «Записок», красоту стиля Цицерона, драматичность и пародийный талант Плавта. Он совсем забыл о газете, но о ней напомнил ему сам Паломбелла.
— Попросив вас составить мне компанию, я, наверно, отвлек вас от важных дел?
Значит, Паломбелла видел, как он несся к площади! Только неискоренимая привычка говорить правду уберегла дона Тарчизио от полной лжи.
— Я шел купить газету, — признался он. Но тут же с умыслом добавил: — Торопиться было незачем, да вот холод подгонял.
Он поежился — здесь и в самом деле было холодно.
— Не хотите ли взглянуть на мою? — Барон вынул из кармана пиджака «Гадзеттино» и протянул ее священнику. А потом краем глаза проследил, как тот развернул сложенную вчетверо газету и стал читать кричащие заголовки статей. «Коммунистический лидер советуется со светскими кругами перед встречей с руководителями демохристиан», «Правительство обещает: будут приняты срочные меры для лучшей охраны тюрем», «Побег одиннадцати заключенных из тюрьмы в Порто-Адзурро».
