Выпроводив гостя, Вомб вернулась к чаше с останками (остатками?) моего горе-куратора. Обхватив навершие торчащего из адского месива фаллоса, остававшегося последним непереработанным органом карлика, она попробовала согнуть его, чтобы для начала притопить в жиже. Не тут-то было! Похоже, матушка Вомб сделала чересчур длинный перерыв, заболтавшись со мной, а затем и с пожилым брюнетом, и в результате остыла, сбилась с ритма и потеряла кураж. Пришлось ей, как выражаются спортсмены, разминаться и разогреваться в ходе игры. Так как одной левой уложить в чашу упругий и тугой фаллос карлика оказалось медсестре не под силу, то она, шумно сопя, ухватилась за него обеими руками. Попытка согнуть жеребячью пипирку Лапца в другую сторону тоже не увенчалась успехом. Тогда задетая за живое Вомб уподобилась рулевому пиратской шхуны, команда которого с час назад захватила тяжело груженного «купца» с забитыми портвейном трюмами, и последовательно перебрала, кажется, все тридцать два румба в тщетных попытках сбить остаточную эрекцию и придать горизонтальное положение самой выдающейся (в прямом и переносном смысле слова) части тела карлика, пока не совершила вокруг чаши полный оборот. Под конец этой сумасшедшей гонки по адскому замкнутому кругу она неплохо разогрелась и восстановила потерянную форму. Взмыленная и возбуждённая Вомб несколько секунд с ненавистью смотрела на неподатливый солоб карлика, испепеляя его взглядом маслено блестевших в экстазе глаз, и вдруг снова ухватилась за несгибаемую пипирку, но на сей раз не за полусферическое навершие, а за самое основание. Коротко взвизгнув, она потянула упрямый елдак как репку из грядки и неожиданно легко выдернула его из смердящей жижи, словно камышину из гнилого болота.
– Ну погоди у меня, Лапец! – обливаясь потом, со злостью процедила сквозь зубы медсестра.
Перевернув фаллос головкой вниз, она использовала его как своеобразную весёлку для перемешивания неаппетитного содержимого чаши. Одновременно с этим прежде едва слышимое гудение приборов сменилось громким высокочастотным жужжанием, в подключённых к ножке чаши гофрированных шлангах что-то утробно заурчало, а над поверхностью свежей биомассы заструился зеленоватый дымок. Импровизированный половник матушки Вомб с трудом проворачивался в густеющей массе. Наконец медсестра притопила фаллос в студенистом месиве, и сейчас же её рельефную фигуру окутал вырвавшийся из чаши уже не болотно-зелёный, а густой и едучий чёрный дым, в котором сверкнули два-три тонких язычка пламени.
