Баронесса покачала головой:
— Гордыня — смертный грех, княжна, думаю, вам это известно. Давайте сойдемся на том, что у меня больше нет оснований не верить вам, и переменим тему разговора, хорошо?
Катя не возражала. Некоторое время они вполне мирно беседовали, и девушка сама не заметила, как выложила баронессе все то, что уже знал о ней Драгомир.
— Я, кажется, встречала вашего отца, — заметила баронесса. — Князь Шехонской — это такой высокий, крупный, импозантный мужчина с голубыми глазами, не так ли?
— Думаю, вы ошибаетесь, — чуть улыбнувшись, отозвалась Катя. — Мой отец, князь Юрий Александрович Шехонской, несомненно, очень импозантный мужчина, но среднего роста и худощавый. И глаза у него — карие.
— О, простите! — баронесса изобразила смущение. — Кажется, меня подвела память.
Катя промолчала. Что это было? Действительно маленькая оплошность, вполне простительная для иностранки, или же собеседница таким нехитрым способом продолжала «прощупывать» ее, дабы окончательно развеять сомнения в происхождении незваной попутчицы? Но как бы то ни было, что-то подсказывало ей, что баронесса руководствуется не столько подозрительностью, сколько обычным женским любопытством и желанием развеять дорожную скуку. Впрочем, подумала Катя, с такой угрюмой молчуньей, как ее дочь, немудрено и заскучать. Они уже около часа в дороге, а та еще не произнесла ни слова. С баронессой они были совершенно не похожи, разве что глаза, но в целом — девушка всего лишь мила, не более того. А любопытно, почему она носит не ту же фамилию, что и мать? Должно быть, она дочь баронессы от первого брака…
— Оршика, — меж тем окликнула баронесса погруженную в чтение дочь, — не веди себя как бука! Княжна тебя не съест.
— Очень на это надеюсь, — процедила девушка, не отрываясь от книги.
У нее был приятный голосок, но интонация не отличалась приветливостью. Возможно, в другой обстановке Катя сочла бы делом чести поставить на место грубиянку, но пока она пользовалась гостеприимством баронессы, об этом не стоило и мечтать.
— Оршола, — начала отчитывать дочь баронесса. — Что за тон? Немедленно извинись перед княжной.
— Не стоит, мадам, — вмешалась Катя. — Вполне естественно, что мое присутствие не радует вашу дочь. Я не в обиде…
Прервав ее повелительным жестом, баронесса разразилась длинной и пылкой тирадой на неизвестном языке, звучавшем своеобразно, но довольно мелодично. Катя не поняла ни слова, но и без того было очевидно, что баронесса выражает дочери свое недовольство. Рыжеволосая девушка, отложив книгу, спокойно выслушала мать, помолчала мгновение и, устремив на соседку взгляд ярко-синих глаз, произнесла:
