Полфунтиков рассказал, как надо готовиться к митингу, как собирать по селам бабьи сходки, что и как говорить. Председатели и секретари покорно слушали.
– Главное – без хвалыпи. Главное – следите, чтобы ни одного мужика не было. На ваши сходки бабы приходят? Нет. Какой их черт пустит – только мешать! Значит, и на их сходке чтобы ни души. Без всякой подтасовки. Глядите в инструкцию. А остальное – ерунда…
– Тебя что-то в земляной отдел зовут, – сказал Полфунтикову сторож.
– Не могу, – решительно ответил он, – я занят ответственной работой.
Сторож пристально поглядел на Полфунтикова и крякнул.
– А там сказали: беспременно чичас, чтобы после не обижался.
– Так бы и говорил сразу, что сей минут, – строго сказал Полфунтиков, – беги, скажи: идет. Поняли, товарищи? Инструкции получили?.. Немедля приступайте к ответственной работе… Я надеюсь на вас. Пусть наши враги дрожат в бессильной злобе…
Полфунтиков искал глазами шапку.
В это время со скамьи поднялся обглоданный предсе-дателишко – Филипп Удушливый.
– Товарищ Полфунтиков.
– Я – товарищ Полфунтиков, ну?
– Можно мне сказать правду в глаза?
Полфунтиков подумал и ответил:
– Говори, можно.
Филипп Удушливый подошел к столу и отвернул сырую полу полушубка. Штаны на коленях его были продраны. На одной, по грязно-серому, красовалась желтая заплата.
– Видал? – спросил Филипп Удушливый, подымая к лицу Полфунтикова драную коленку. – Старики, видали? – Он подходил к каждому из присутствовавших и показывал коленку.
– Ты это чего показываешь? – спросил кудрявобородый мужик-арестант.
– Колбасу, – сказал Филипп Удушливый.
– Да нет, в самом деле, что за решеткой, дак ты нас и людями не считаешь?
Филипп Удушливый и арестантам показал свои дырявые штаны. Потом обратился к Полфунтикову:
– Я, например, председатель. Первеющее лицо в деревне. А хожу в рваных портках. А волость этого не знает. Волость кричит: давай подать! Давай штаховку! Заплати труд-в-гуж-налог!.. Правильно?..
– Ну, пускай – правильно.
Председатель взял Полфунтикова за пуговицу и, потягивая пуговицу к себе, продолжал:
– Кто же меня будет слухаться, когда на мне портки в дырьях?.. А через кого? Через то, что у меня баба – трепло. А вы – про центру. Я нынче поутру съездил ей в зубы, одну заплатку положила. Завтра – другую. А попробуй-ка вдарь ее опосля женмаски, она ти за Можай загонит…
Филипп Удушливый отвернулся от Полфунтикова.
– Я на эти ваши глупые слова не голосую. А угодно сажать за провинность – ваша воля. Ван Онухрич, отворяй, милый, рестантскую… За мир потрудиться – никто не осудит… Это кабы в сусеке поймали…
