– Да. Отберут у меня мои земли?
– Ни в коем случае.
– Угонят коров, овец?
– Никогда. Но вы прослывёте, простите, за тёмного человека, за мракобеса, и не будет уже к вам того уважения…
– Понимаю… Значит, каким же должен быть мой портрет, чтобы никто не сомневался, что я человек не маленький? Ведь ты сказал, что маленькие люди тоже снимаются.
– Во-первых, ваш портрет должен быть большим, а во-вторых, я посоветовал бы вам сняться, сидя в кресле.
– Мне нужно одеться во всё новое, да?
– Да.
– Надену и часы, конечно?
– Непременно.
– Стало быть… я курю трубку, двое моих слуг вытянулись против меня в струнку, третий стоит позади, держит мою лошадь…
– Вот, вот.
– Надо бы ещё что-то придумать, чтобы вид у меня был ещё лучше.
– Не переборщить бы.
– Или вот что: я распекаю своих слуг, гоню их в три шеи… Разве нельзя показать, как я это делаю? Или, скажем, я порю кого-то. Или, к примеру, кричу на моего приказчика. «Неслух! – кричу, – сколько раз я тебе приказывал, чтоб ты не обижал моих работников, с коровами моими ладил, пахал и сеял вовремя!.. И коли ты не делаешь, что велю, я отказываю тебе от места!» А приказчик вытирает платком глаза, валяется у меня в ногах, говорит: «Ради детей моих простите мне мою вину, всю жизнь я ваш хлеб ем, вы мой благодетель, но вспомните, как я на руки вас брал, и подбрасывал, и на плечи себе сажал…». Вы разве не могли бы поместить на моём большом портрете и что-то вроде этого тоже?
– Завтра поразмыслим… Сейчас самое время продолжить нашу вчерашнюю историю… Едва, значит, Мелкон-ага увидел меня…
– Или же так: я лежу на спине, а мои слуги втроём стягивают с меня панталоны…
– Как подбежал ко мне и…
– Нет, я смотрел бы ещё благородней, если б на портрете курил наргиле…
– Прибежал ко мне и говорит: «Если сегодня мы не потрудимся хорошенько, в квартальный совет, уж я-то знаю, неугодных нам людей изберут»…
– Наргиле… длиной в десять локтей такая вот кишка…
– О кишке поговорим завтра, Абисогом-ага, завтра. Дайте мне. досказать мою историю!.. И Мелкон-ага потащил меня за собой в нашу национальную читальню. Там, как всегда, несколько молодых людей играли в карты…
– Была бы кишка немного короче, на портрете она получилась бы красивей…
На своём веку я его раз наблюдал, как два человека, разговаривая, всё время перебивают друг друга, и при этом каждый стремится высказаться первым. Да, сто раз, причём девяносто восемь раз, за исключением, следовательно, всего двух случаев, – в Национальном депутатском собрании. Разговор между Абисогомом-агой и Мануком-агой был, таким образом, уже сто первым подобным случаем, и меня подмывало сказать им обоим: «Да не прерывайте же вы друг друга, чёрт вас побери!» Но поскольку эти мои слова обычно причиняют людям обиду, я решил держать нейтралитет и молча дожидаться конца словопрения, которое в Национальном депутатском собрании почти всегда завершается потасовкой…
