— Зачем посылай олешка? — раздраженно произнес он, взглянув на меня. — Твоя совсем хорошо ходи сам зимовье.
Я растолковал ему, что олени нужны не мне, что надо скорее забрать человека, который лежит без сознания на дороге. Он понял, засуетился. Я сел в нарту, на которой лежал ворох одежды, и мы быстро поехали к месту, где я оставил незнакомца.
Он неподвижно лежал на дороге. Мы попробовали привести его в сознание, но это нам не удалось. Мы укутали его в привезенную одежду и веревками привязали к нартам. Олени помчались.
По дороге человек умер. Его занесли в зимовье, и только здесь при тусклом свете огарка я с трудом признал в нем нашего коллектора Сашу Кунарева. Мы раздели его, стали оттирать снегом, делали искусственное дыхание — все было напрасно. Он лежал холодный, недвижный, белый, как воск, без малейших признаков жизни. Снова и снова растирали мы его, снова и снова подносили к его губам осколок карманного зеркала, пытаясь уловить хотя бы слабые признаки дыхания, и, наконец убедившись в тщетности наших усилий, завернули тело в одеяло, вынесли из зимовья и уложили на нарту.
Двадцатилетним юношей приехал Саша на Колыму из Ленинграда, где состоял членом писательского кружка, для сбора материалов, характеризующих экзотику геологической работы на Севере. Только одно лето удалось провести ему в полевой партии, и вот такой трагический конец.
А в углу барака раздавались стоны и всхлипывания. Опустив голые ноги в ведра, наполненные водой и льдом, сидели на нарах, корчась от нестерпимой боли, Перебитюк и Лось, обморозившие себе ноги. Они то вынимали их из снежной каши и оттирали, то вновь погружали туда, стараясь восстановить кровообращение. Полностью этого не удалось сделать ни тому, ни другому.
Из расспросов выяснилась картина событий этого трагического дня. Выйдя из Усть-Среднекана, вся группа двинулась вперед. Каюры, постепенно ускоряя ход оленей, оторвались от шагавших людей, которые вскоре разбились на несколько небольших группок, цепочкой растянувшихся по дороге.
Кунарев шел вместе со своим другом Толей Артемьевым. Постепенно он стал уставать.
— Проклятые валенки, — жаловался он. — Только недавно получил их и не успел разносить. Здорово мешают идти.
Напрасно Артемьев подбадривал его, доказывая, что зимовье близко и что надо торопиться, чтобы согреться. Саша стал выбиваться из сил.
— Иди, Толя, скорее к зимовью, — сказал он товарищу. — Постарайся выслать навстречу оленей, а то я чувствую, что не дойду.
