— Вот если бы в самом деле можно было пересаживать сознание! — сказала Лидочка. — Тогда бы вы пересадили в него сознание твоего брата.
— Но он все равно не дожил до того времени, когда появилась копия. Да если бы и дожил… Где его искать, сознание? Как отделить от тела?
— Я понимаю, — сказала Лидочка. — Но может быть, разберутся когда-нибудь.
— И наступит эра бессмертия, — улыбнулся Володя. У каждого человека будет нетленное запасное тело. Только собралась душа в мир иной, а ее раз и в это тело.
Володя вдруг задумался и стал серьезным и до автобусной остановки шел молча, о чем-то размышляя. Потом, когда они ехали в автобусе на Новое кладбище, он сказал:
— Слушай, а мы с тобой, кажется, родили интересную идею.
— Какую идею?
— Объясняющую, зачем палеопамирцы выращивали копии.
— Ты думаешь, они умели пересаживать сознание?
— В том-то и штука, что нет!
Они стояли на задней площадке автобуса и, опершись о перильца, смотрели на прыгающую ледяную дорогу.
Шум мотора заглушал слова, и Володя говорил, наклонившись к уху Лидочки.
— Мы с Гончаровым искали ответ на уровне социальности, а тут вопрос религиозный. Тот автор писал, что их религией был культ предков, а она предполагает, что мертвые буквально продолжают жить после смерти. Культ предков был почти у всех первобытных народов, отсюда и обряд погребения идет. Иначе зачем хоронить тело? Палеопамирцы ухитрились сохранить ее в цивилизованной фазе, но с существенной поправкой. Они поняли, что погребение — это фиктивное оживление, и занялись настоящим. Тела делать научились, а душу, сознание вдохнуть не смогли.
— Почему ты так уверен, что не смогли?
— Да потому, что в таком случае дожили бы до наших дней. Была бы сейчас на земле этакая каста бессмертных.
— Верно… — сказала Лидочка, задумываясь. — Только зачем же они их тогда делали?
— А это неизвестно, делали или нет. Может быть, попробовали раз-другой да остановились. Уж я-то могу их понять. Вместо дорогого для тебя человека — бесчувственный биоробот.
— Я их тоже понимаю, — сказала Лидочка.
Автобус мчался, подпрыгивая на ухабах, громыхала оторвавшаяся железка над дверью. Из водительской кабины сквозь шум в салоне слышалась музыка. Известный баритон пел песню из кинофильма про ослепительный жизненный миг, за который надо цепко держаться человеку.
— Вот тебе и вся философия, и не надо думать ни о каких предках, - смеясь, сказал Володя.
Лидочка не сразу сообразила, что это он о песне.
Новое кладбище произвело на Володю тягостное впечатление, в чем не было ничего удивительного. По сравнению со старым, с его причудливыми лабиринтами из могил и разнообразием кладбищенской архитектуры, оно являло собой образец современного рационализма. Могилы здесь располагались в строго геометрическом порядке, одна к одной и не имели изгородей — для них просто не оставалось места. На могилах стояли стандартные сварные памятники в виде вытянутых вверх неправильных трапеций. Эти-то ряды черных железных трапеций и не понравились Володе.
