Лидочка хмуро смотрела в окно троллейбуса на пробегавшую мимо улицу. По улице шли люди. Мальчишка, разбежавшись, заскользил было по ледяной дорожке, да споткнулся и побежал: отсырела дорожка. Из ворот дома вышла женщина, толкая детскую двухместную коляску. Двойняшки… только настоящие. Интересно, растут ли гомункулусы? Может быть, и нет, если не стареют.
Надо спросить Володю…
Володя довольно спокойно отнесся к сообщению Лидочки. Успокоил, сказав, что если не сейчас, то через месяц, через полгода, но книги они заберут. В конце концов, Гончаров сам с ним поговорит. Но сначала надо сходить к нему домой в его отсутствие. Если он не сменил замок, то стесняться нечего — упакуют книги и отвезут на вокзал на попутной машине и все дела. Можно даже на всякий случай мешки купить, в мешках проще везти.
На том и порешили…
В воскресенье утром Лидочка поехала в библиотеку и пробыла там до обеда — выступила с докладом о семинаре и передала числившийся за ней отдел новенькой — белокурой симпатичной девушке, недавно закончившей библиотечный техникум. После обеда они встретились с Володей у вокзала и пошли через тоннель на старое кладбище.
…Старинная каменная арка, венчающая вход, бабуськи с ядовито-яркими бумажными цветами, разложившие свой товар на деревянных ящиках, въезжая аллея с рядами деревянных старых домиков по обеим сторонам, а дальше живописное столпотворение: могилы, изгороди, памятники, кресты и деревья, деревья… Ничего не видно за деревьями.
…Постояли перед могилой Лидочкиных родителей. Лидочка почистила тряпкой скромный каменный памятник, смахнула снег с бугорка и положила букетик живых гвоздик, купленных в киоске на вокзале.
— Это тебе всего четыре года было? — сказал Володя, прочтя дату на памятнике.
— Да… Я их почти не помню. Помню только, как тетя Вера привела меня к себе и сказала, что мама с папой уехали далеко-далеко и не скоро вернутся и теперь я буду жить у нее. Сначала ждала, а потом привязалась к тете и не заметила, как отвыкла. Вот когда тетя умерла, мне было очень плохо…
— А я смерть Юры тяжело переживал. Ты не представляешь, что это был за человек! Я по сравнению с ним грубиян неотесанный.
— Ну какой же ты грубиян!
— Нет, правда! У меня из-за этого и к двойнику отвращение появилось. Понимал, что глупо, несправедливо, но не мог спокойно его видеть. Пока молчит, все кажется, что передо мной Юра, а как заговорит — тошно становится.
Они постояли еще немного и пошли назад к выходу.
