— А турист — это что значит?
— Турист, Лидочка, это тот, кто ходит по свету, кто ищет… А бывают и просто бродяги.
Девушка все смотрела и смотрела на дальние деревья, за которые свернула дорога. Потом пошла к реке.
Словно чайка белокрылая
Над бегучею водой,
Вьется суженая, милая,
Насмерть срезана бедой…
Его, Григорьевича, песню пела девушка. Как чайка билась милая того казака, которого на шинели принесли. Лидочка выросла в лесу, и она знает, как падает дерево, когда оно «насмерть срезано». Девочка берет сумку и убегает в школу раньше времени. Она не может слышать эту песню!
А вдруг Григорьевич не взял Колдунью с собой потому, что он ждет, пока вырастет она, маленькая Лида? Ведь говорил же он раньше: «Моя невеста». Кто из них его Жихарка? Правда, ночью про это они не говорили, но, может, просто она не услышала? Тогда ее, Лидочкина, вина…
Утром с рудника пришли тракторы. Замурзанные трактористы грузили ящики и бочки, на ходу что-то чинили, ползали под машинами, ругались и тут же мирились. Тракторист — не шофер. У него вечно что-то не ладится. Лязг от их ремонта по всей тайге идет. Бедный Бурко устал лаять и лежит, прижав уши. Юрка все порывается кому-то помогать и под вечер — грязнее любого тракториста. Штаны висят клочьями.
Большую Лиду трактористы уважительно называют «инженерша». В «улитке», тракторном домике, устроили ей мягкое гнездо. Нашвыряли на ящики стружек, оленьих шкур, промасленных телогреек и покрыли все байковым одеялом. Когда она собралась в магазин, главный тракторист предложил проводить ее, по она так сказала «спасибо, не надо», что он отошел и стал зачем то перебирать гаечные ключи.
Из магазина Лида принесла Лидочке какой-то пакетик. Подарок? От нее? Ни за что! Лидочка бросилась бежать. Практикантка догнала ее, развернула пакетик и… какая лента! Как она угадала? Но девочка только сказала:
— Не надо мне!
Летом все отодвинулось. Было много хлопот. Во-первых, за канавой поселился бурундук, и Лидочка взяла над ним шефство. Когда бурундук от ее забот наконец сбежал, начался сплав. Лидочка купалась, прыгала с плотов, чуть не потонула однажды. Потом пошли грибы и жимолость. Изгрызут тебя всю комары, исхлещут ветки, исцарапает стланик — еле ноги принесешь! Какое уж тут Григорьевича вспоминать! Да и вспоминается он почему-то вечером, а летом вечера не бывает. Уснешь — солнце и проснешься — солнце.
Потом тайга стала пестрая, как мамин ковер. Брусника поспела. А когда сопки потемнели, как Буркина шерсть, и птицы полетели в обратную сторону, пришла как-то Лидочка из школы, а у ворот — тракторы, у печки — большая Лида. Как головешка черная, худая. Волосы гладко зачесаны, заколоты, а выгорели, как солома. Лидочке она обрадовалась.
